— Так ты выбираешь ее? — Слова просочились сквозь зубы Лилит. Она заставит его сказать это.
— Да.
Он больше не шутил, он был уверен. Он так сильно изменился, а катализатором перемен была она. Почему он этого не видит?
— Тогда это на твоей совести.
Она вытащила из кармана револьвер и уперла ствол себе в подбородок, так, чтобы он видел. Обыкновенное оружие для обыкновенной смерти. Он не попытался ее остановить, и она еще больше обезумела от ярости.
Еще миг. Последний шанс для него. Для них. Лили спустила курок. Миг ослепляющей боли — но и только. Она знала только, что девушка закричала, а Джеймс выругался; это было последнее, что слышал ее дух, воспаривший от кровавого месива.
Лили Тэйлор была мертва. И та часть Лилит, вину которой еще можно было искупить, которая могла претендовать на какую-то человечность, умерла вместе с ней.
Она парила над домом, когда Джеймс и эта сука запаниковали и забегали. Девица, которую Тагирирон пытался схватить в фермерском доме, помогла им втащить тело в гостиницу. У одного из них хватило ума выключить везде свет, пока никто ничего не увидел, и они незаметно поднялись по ступеням парадного крыльца. Кое-кто из соседей высунулся из окон, но темноволосая женщина быстро погрузила их в глубокий сон.
Несколько минут спустя тревога улеглась.
Колебание эманации подсказало ей, что она не одна.
— Да, Саммаэль? — напряженно произнесла Лилит.
— Теперь ты удовлетворена?
Она не услышала радости в его голосе, но она знала, что он доволен, просто хорошо себя контролирует.
— Да.
— Так мы поступим, как я предлагал? — настаивал Саммаэль.
Она повернулась к нему, чувствуя, что ему нужны ее слова, точно так же, как она ждала, что скажет Джеймс. Возможней ангелы и люди не так уж и различаются.
— Мы последуем твоему плану.
Эшвин припарковал взятый напрокат автомобиль в длинной тени тесно стоящих домов. Солнце приближалось к линии горизонта, над городком Скиптон моросил дождь. На улице выл ветер, и Эшвин поежился, хотя в машине было тепло. Эрик сидел на переднем пассажирском сиденье, задумчиво глядя на гостиницу Чизвиков.
— О чем думаешь? — спросил Эшвин. Ставни были закрыты, но видно было, что внутри горит свет.
— Я думаю, что они там, — сказал Эрик. Мы знаем, что никого из каббалы Чизвиков там не может быть, значит, это свои.
— А что, если нет? Что, если это один из Падших или их приспешников?
— Я так не думаю, — ответил Эрик. — Я думал об этом по пути сюда. Никто не остановит нас, когда мы снова пойдем к развалинам. Нам ведь необходимо пойти туда, правильно? Я бы больше тревожился о том, что случится, когда мы доберемся туда, а не о нынешней ситуации.
— Ты так собирался меня успокоить?
— Нет, Эш. Пойдем постучимся в парадную дверь и посмотрим, что будет дальше.
Эрик выбрался из машины, и Эшвину ничего не оставалось, как пойти вслед за ним.
— Я все еще не понимаю половины из сказанного тебе Ипсиссими.
— Я тоже, — признался Эрик, переходя Санрайз-стрит и обходя припаркованные машины.
Двое мужчин прошли по дорожке и остановились перед гостиницей. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как они были здесь в прошлый раз, и Эшвин знал, что он за это время стал другим человеком.
С тех пор как он это понял, ему стало любопытно повидать остальных. Что, если они в доме? Изменились ли они так же, как он сам? Нашли ли они Джеймса?
Эрик открыл калитку, за ним по тропинке шел Эшвин, пробираясь по лужам. Он взошли по ступеням, и Эрик остановился, занеся кулак над дверью. Он глянул на Эшвина, словно говоря: «К черту сомнения!» Эшвин пожал плечами.
— Кто там? — громко и требовательно спросили из-за двери.
Эшвину понадобился один миг, чтобы узнать голос Джеймса. В нем было больше глубины и властности, чем он помнил.
— А ты как думаешь? Открывай, Джеймс, — сказал Эрик. Эшвин услышал голоса по ту сторону двери. Морган? Дверь открылась, и Джеймс предстал на пороге, его лицо освещала широкая улыбка.
— Разрази меня гром, как здорово видеть вас обоих! — Он привлек их к себе, крепко обняв.
Когда Джеймс отпустил их, Эшвин изучил лицо потерянного друга. От забот у его глаз залегли морщинки, но в остальном все казалось обычным.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал Эшвин. — Как всегда, неряха, но все же хорош.
Джеймс рассмеялся:
— Эш, можешь ругать меня хоть весь день. Я не возражаю, настолько я рад тебя видеть.
Он шагнул в сторону, чтобы они увидели ожидающих в прихожей Элиз и Морган. Эшвин бросился в дом и обнял Элиз. Она тоже обняла его, но отвернулась, когда он попытался ее поцеловать.
— Что случилось? — спросил Эшвин.
— Не сейчас, — ответила Элиз. — Поговорим позже.
Он отпустил ее; в глазах стоял вопрос, но она печально улыбнулась и посмотрела в сторону. Эрик вошел вслед за Эшвином, говоря с Морган и дружески ее обняв. Он потрепал Джеймса по плечу и приобнял Элиз. Морган улыбнулась, когда Эшвин сжал ее в объятиях.
— Давайте расположимся в столовой, — сказала Элиз. — Я принесу нам всем чаю или кофе, и мы поговорим обо всем, что случилось.
— На это нет времени, — сказал Эрик, качая головой. — Нам нужно идти прямо сейчас. Я объясню все по пути.
— О чем ты говоришь? — спросила Морган. — Вы же только что приехали.
Остальные посмотрели на Эшвина, который лишь закатил глаза — он уже привык к поведению Эрика.
— Сегодня двадцать первое декабря, — сказал Эрик, своей серьезностью ослабив радость воссоединения.
— Ну и?.. — спросил Джеймс.
— Сегодня день зимнего солнцестояния, и Ипсиссими сказали мне, что мы должны вернуться в развалины и пройти Испытание Столпов до заката. Мы с Эшвином, как могли, торопились поскорее добраться сюда из Шотландии. У нас осталось около часа до заката, поэтому идти надо прямо сейчас.
— Погоди, — сказала Морган. — Что за Испытание Столпов и почему его надо проходить именно сейчас?
— У нас просто нет времени. — Эрик схватился за ручку входной двери. — Я объясню столько, сколько смогу, по пути, но вам придется просто поверить мне на слово, что это очень важно. Джеймс, вам троим понадобится непромокаемая одежда и прочная обувь. У нас на улице машина. Если постараемся, то поместимся туда все.
Джеймс вопросительно посмотрел на Эшвина.
— Я бы сделал, как он говорит, — сказал Эшвин. — Я понимаю не все, что он мне рассказал, но если Эрик утверждает, что нам пора, то я ему верю.