— Я даже не знаю, чем могу быть полезна. Дул очень сильный ветер, и было совсем темно. Я не могла разглядеть даже собственной руки, не говоря уже о нем. Да я и не смотрела. — Ее глаза наполнились слезами. — Я ничего не видела.
— От него чем-нибудь пахло? Лосьоном? Антисептиком? Полиролем?
— Мокрой шерстью. Я чувствовала запах мокрой шерсти. И чего-то маслянистого. Может быть, льняное масло.
— Хорошо. А рост?
— Мне показалось, что он был не старым, двигался быстро, сильный, но не грузный. Легко передвигался. И вряд ли выше меня.
— У тебя сколько: пять футов девять дюймов?
— Да.
— А он что-нибудь говорил? Какой у него голос?
— Я слышала только Дэвида, который спускался по лестнице. И как кричал ты. Я держала тебя за руку… — От ее взгляда у него защемило сердце. — А этой милой девчушке удалось что-нибудь выяснить?
— Элисон из службы осмотра места преступления? Узнаем попозже. Ты оказала сопротивление, поэтому на одежде могли остаться его следы. Это хорошая новость. Но есть и плохая — одному Богу известно, когда тебе вернут одежду. — Он положил руку ей на плечо. — Алан ждет в приемной. Он не в себе. Ты хочешь его видеть?
Хелена на мгновение задумалась.
— Да, пожалуй. Он же не виноват, что он полицейский. — После этих слов на ее лице появилась решительность, и было видно, что ей больше не до шуток. — Он хотел меня убить: так же как и остальных. У меня в животе был нож!
— Постарайся об этом не думать. Эти мысли все равно будут приходить к тебе в голову, но ты их гони. — Андерсон поднялся. — Хелена, пока не зашел Алан, могу я задать еще один вопрос?
— Это твоя работа, — напомнила она, положив руку на живот и дыша сквозь стиснутые зубы.
— Когда Алан потерял брата… А потом мать… Не было ли еще кого-нибудь, кто… — Андерсон начал было объяснять, но Хелена не дала ему закончить.
— Ее? — Она закрыла глаза, и на лице появилось беспомощное выражение. — Я понятия не имею, кем она была, но он постоянно о ней думает, я знаю. — Она несколько раз глубоко вздохнула. — Она похоронена около моей матери. Она была голландкой. Это все, что я знаю. И еще… эти воспоминания мучают его.
— Поэтому я и спросил. Надеюсь, ты не обиделась.
— А могу я спросить — почему?
— Боюсь, что нет.
— Будь осторожен. Я имею в виду — с Аланом. И с ней.
— Буду. Я скажу Алану, чтобы заходил, а ты помни, что здесь тебе ничто не угрожает. Около двери дежурит полицейский. Ты можешь подписать это? Разрешение забрать вещи?
Она машинально расписалась: «Хелена Фаррелл».
— Как она? На самом деле? Я знаю, что при мне она разыгрывала спектакль — мол, все в порядке, — но я видел ее потрясение. — Макалпин опустился на диван.
— После случившегося это естественно, — коротко ответил Андерсон, закрывая дверь в гостиную, где работали двое полицейских.
— С другой стороны — для меня у нее всегда все в порядке. — Макалпин огляделся. — Без Хелены в доме как-то все по-другому. Сколько они еще провозятся?
— Думаю, еще несколько часов. Здесь Литлвуд, ему помогает Бэрнс, так что мы в хороших руках. — Андерсон посмотрел на часы: половина пятого. — Значит, когда ты уходил, Хелена была спокойна?
— Ей всегда удавалось сохранять спокойствие.
— Думаю, что шок она почувствует позже. Она сказала, что не хочет возвращаться в дом и чтобы ты захватил кое-какие вещи, а завтра Дениз отвезет ее к себе. Хотя она была готова выписаться прямо сейчас.
— Ее отец был военным, — сказал Макалпин, — она в него. Баттен ошибся, ведь так?
— Нет, он во всем оказался прав.
На улице хлопнула дверца машины, и Андерсон перевел взгляд на маленький столик. Стакан с виски, который раньше Макалпина держал в руках, теперь стоял пустым у него на колене. Он так и не завинтил крышку на бутылке.
— Ты сегодня спал? Хоть пару часов?
— Голова слишком забита. — Макалпин опять плеснул в стакан. — Уже выяснили, как все произошло?
— Думаю, что он ее поджидал. Мы все обшарили. Большинство калиток было открыто, так что он мог ускользнуть через любую. Увидев, что она спускается вниз, он, должно быть, решил, что удача — на его стороне. Но я поговорил с О’Харой, и тот считает, что рост Хелены ее спас: Кристофер не смог сделать хороший захват, поэтому ее вес обернулся против него. Он хочет завтра осмотреть ее руки: если появятся синяки, можно будет прикинуть его рост.
— Лиск, Мактайернан и О’Киф — все примерно одинакового роста.
— Как и ты, — добавил Андерсон, выпрямляясь во все свои шесть футов. — Когда все это закончится, тебе надо взять отпуск. По-настоящему отдохнуть вместе с ней. Я скажу, чтобы тебе сварили кофе. Видит Бог, мне и самому он не помешает. — Макалпин глядел в пустоту и ничего не ответил. Андерсон наклонился и завинтил крышку на бутылке. — Даже не думай об этом, Алан. Оставайся здесь и ничего не трогай.
На пороге появилась Костелло, продолжая с кем-то разговаривать. Она взглянула на Макалпина, но обратилась к Андерсону:
— Ребята из службы осмотра места преступления закончили внизу.
— Пойду посмотрю, что там происходит. — Андерсон поднялся.
— Кол… — тихо сказал Макалпин.
— Да?
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста. — Выходя, Андерсон чуть задержался, чтобы сказать Костелло: — Присмотри за ним. Он еще не осознал, что произошло.
— Он слишком для этого пьян, — вздохнула она.
— Мы должны уберечь его от неприятностей. И не пускай сюда прессу. Ты сама-то как?
— Не волнуйся.
— Хорошая девочка.
Макалпин недоверчивым взглядом оглядел комнату и остановился на серванте. И на ключах от машины Андерсона, лежавших на нем. Он быстро отвел взгляд, и Костелло ничего не заметила.
Небо потемнело, и опять разразился ливень. В тусклом свете струйки дождя стекали по ее лицу, смешиваясь с кровью и размывая его очертания. Ее рука медленно прикрыла платком голову младенца, и она повернулась спиной, укрывая его от дождя.
Затем она опять развернулась к нему, и капюшон упал, открывая улыбку на чудесном лице, которое стало растворяться в потоках воды и терять краски, превращаясь в темную массу. Она подняла руки, в которых была палка. Она подняла их так высоко, что они стали похожи на крылья, и на его лицо обрушился водопад и осколки стекла. И снова, и снова.
Он проснулся и понял, что лежит головой на кожаном чехле руля. Протирая глаза, он старался уменьшить боль.
На этот раз это был всего лишь сон. Про то, что случилось раньше. Другой сон. Другая машина.
Он опять оказался здесь, на Хэдз-оф-Эр-роуд, в четыре утра, замерзший, усталый и слишком пьяный, чтобы помнить, как сюда попал. Он был в незнакомой машине, забитой пустыми пакетами из-под сока, леденцов и пластиковыми стаканчиками.