Входная дверь «Феникса» была не заперта, и Андерсон вошел в темноту холла, наполненную знакомым запахом пыли и полироля, жестом показав Вингейту оставаться в машине. Андерсон постоял у открытой двери в кабинет О’Кифа, наблюдая за его безмятежным видом. Казалось, его ничто не волновало и он с аппетитом доедал морковный пирог, держа на весу ладонь второй руки, чтобы крошки не падали на пол.
Андерсон постучался.
— Прошу извинить за беспокойство.
— Ничего. Пожалуйста, проходите.
— Я хотел задать пару вопросов об Арлин, — сказал Андерсон. — Насколько хорошо вы ее знали?
— Совсем мало. — Священник пожал плечами, слизывая крошки с пальцев. — Она была совсем жалкой. Я ездил к ее матери после трагедии… Алкоголичка, бедная женщина. Ужасная жизнь.
— Каждый несет свой крест.
— И, видит Бог, Арлин несла свой.
Андерсон посмотрел на стену, где на снимках улыбались счастливые люди.
— Мы считаем, что разгадка всего случившегося может находиться в этих стенах, — тихо сказал Андерсон.
— Эта мысль приходила мне в голову, и она мне не нравится. — О’Киф провел рукой по волосам. — Но вы же сами видели, как здесь все устроено.
— Мы все понимаем, и никто не ставит под сомнение добрую волю тех, кто здесь трудится, но вы не можете отвечать за всех, кто сюда приходит. Даже если бы пришел сам дьявол, вы бы об этом не узнали.
О’Киф взглянул на вошедшего Малхолланда, который подмигнул Андерсону. Если О’Киф и заметил сигнал, то не подал виду и продолжал, обращаясь к Андерсону:
— Понимаете, всегда кажется, что граница между добром и злом известна. И я всегда думал, что вера поможет мне пройти через все испытания. Но сейчас мне впервые хочется собрать вещи и уехать.
Малхолланду такая реакция показалась гораздо более естественной, чем реакция Лиска. А может, Томас О’Киф был просто лучшим актером.
— И что вы чувствуете?
— А что бы чувствовали вы? Взгляните на это место. Пусто. Годы тяжелого труда насмарку. Здесь должны быть люди, которых надо накормить, но никого нет. Мы не оправимся от этого. — Он прикусил согнутый указательный палец и стал смотреть в окно. — Слово выпущено. Шесть долгих трудных лет я потратил на то, чтобы появилось понимание и добрая воля. А теперь все пропало. Вчера на похоронах больше обсуждали убийства, чем думали об усопшем.
— Как вы познакомились с Элизабет-Джейн? — негромко спросил Андерсон.
— Не думаю, что я ее знал. Я никого не узнал на снимках, которые вы мне показывали. Но, может, моя память хуже, чем я о ней думаю. Слабое утешение для человека, чья жизнь просочилась сквозь пальцы. Мне говорят, что я разговаривал с Линзи, но если это так, то я не знал ее имени. Несколько женщин приходили и сортировали одежду, я заходил, здоровался и уходил. Я знал Арлин, но не больше, чем сотню других людей, которые сюда приходят.
— Вы никогда не разговаривали с Элизабет-Джейн по телефону?
— Так, чтобы она представилась — нет, никогда. Но этот телефон звонит постоянно и теоретически я мог с ней говорить. А если бы я знал, что это она, то мне было бы что ей сказать.
Малхолланд заметил, что О’Киф старается дистанцировать себя от жертв, но не говорит ничего конкретного, что могло быть опровергнуто фактами.
— Вы никогда не встречались с ее родителями?
— Нет. А зачем?
— Вы знаете эту девушку? — тихо спросил Малхолланд, показывая две фотографии Арлин.
— Это Арлин Хэггерти? Я разговаривал с ее матерью, как я уже сказал.
— Вы помните ее с таким цветом волос?
О’Киф взглянул на фото, где Арлин была брюнеткой.
— Нет, — уверенно ответил он. — Когда мы познакомились, она была блондинкой.
— Вы знаете Хелену Фаррелл?
— Хозяйку модной галереи? Жену старшего инспектора Макалпина? У которого темные волосы? Я понимаю, о ком вы говорите, Лиск рассказал мне, что с ней случилось. Как она?
— Нормально, — уклончиво ответил Андерсон.
— Не думаю, чтобы она сюда когда-нибудь заходила. Вряд ли мы с ней знакомы. — Зазвонил телефон, и О’Киф взял трубку. — Да, конечно, я переговорю. Вы не могли бы меня на пару минут оставить? — спросил он, закрывая ладонью трубку, и продолжил: — Мне очень жаль об этом слышать. Как она это переносит?
Андерсон, поднимаясь, спросил шепотом:
— Один короткий вопрос: вы видели Шона Мактайернана?
О’Киф покачал головой и показал на трубку. В ответ на недоумение Андерсона он просил звонившего подождать, пока он закроет дверь.
— Я сегодня не видел Шона, — ответил О’Киф, прикрывая трубку рукой. — Вчера он поранился, и ему надо было наложить швы. Он уехал очень быстро.
— Он оставил здесь свои инструменты, — сказал Малхолланд, сжимая в кармане пиджака нож. — Они лежат во дворе.
— Лиза сказала, что рана была глубокой, сюда приезжал мистер Уайт, его босс, забрал микроавтобус и отвез Шона в больницу «Уэстерн». А теперь извините — мне надо заняться делами. — О’Киф дал понять, что разговор окончен.
Андерсон почувствовал вибрацию вызова на своем мобильнике.
— Что ж, до свидания… пока. — Он вышел из кабинета и остановился в коридоре.
Малхолланд последовал за Андерсоном и подошел к входной двери, на сквозняк. Он понял, что Андерсон хочет поговорить без свидетелей, и стал наблюдать за Вингейтом, который разглядывал припаркованные на площадке машины. Прислонившись к стене, Малхолланд вспомнил, что в досье была информация от Костелло, написанная ею от руки: Шон поранил себе стамеской руку. И на совещании говорилось, что он уже пользовался таким приемом. Малхолланд прислушался: Андерсон все еще разговаривал. Он осторожно, как сокровище, нащупал в кармане нож, решив рассказать о нем, когда их никто не сможет подслушать. Он вспомнил фотографию О’Кифа: тот выглядел открытым, обаятельным, приветливым и дружелюбным. Казалось, что его искренне заботило только будущее «Феникса». Неконтролируемые амбиции?
Андерсон захлопнул крышку телефона.
— Да, да, да! — Его кулак в воздухе нанес прямой удар по невидимому сопернику. — Звонил О’Хара. На лезвии был отломан кончик. Поэтому он и повернулся, наткнувшись на кость. Теперь мы знаем, какой он был длины, и сможем его опознать. Он направил несколько снимков с описанием ножа, который мы ищем, в участок, и я попросил Бэрнса привезти их сюда.
— А зачем? Разве мы не едем в участок?
— Я остаюсь здесь. Если этот нож существует, то он здесь. А где Костелло? — спросил он, подумав.
— Мактайернан подался в бега, и Костелло поехала за ним. И я здесь ни при чем: она сорвалась прежде, чем я успел ее остановить.
— Вот черт!
— Посмотри — вот это лежало в ящике Мактайернана. — Малхолланд обернулся, удостоверяясь, что они одни, и достал из кармана нож, завернутый в белый платок. Затем поднес нож к свету. — На нем какие-то высохшие хлопья. Раньше это было жидкостью. Посмотри, она затекла даже на ручку. — Он положил нож на тыльную сторону ладони. — Очень похоже на кровь. Причем свежую.