И суданец исчез за высокими двойными дверями. Минута превратилась в две, затем в три. Габриэль подошел к окну и выглянул на улицу. Официант из кофейни на углу принес человеку из «Мухабарата» стакан чая на маленьком серебряном подносе. Тут Габриэль услышал, что позади него появился суданец, и повернулся.
– Мистер Киннелл примет вас сейчас.
Комната, в которую провели Габриэля, походила на запущенную римскую гостиную. Деревянный пол требовал натирки; лепнина наверху была почти не видна под толстым слоем пыли и грязи. Две из четырех стен были отданы книжным полкам, уставленным впечатляющим собранием работ по истории Ближнего Востока и ислама. На большом деревянном письменном столе грудами лежали пожелтевшие газеты и нечитаная почта.
Комната была погружена в тень, если не считать трапеции яркого солнечного света, падавшего в наполовину открытое окно-дверь и игравшего на поцарапанных замшевых туфлях некоего Дэвида Киннелла. Он опустил половину утреннего выпуска ежедневной правительственной газеты «Аль-Ахрам» и устремил на Габриэля мрачный взгляд. На нем были мятая рубашка из белой оксфордской ткани и рыжий пиджак с эполетами. Прядь блондинистых с проседью волос упала на его налитые кровью глаза-бусинки. Он почесал небрежно выбритый подбородок и прикрутил радио. Габриэль даже на расстоянии нескольких шагов почувствовал в его дыхании запах выпитого накануне виски.
– Любой друг Рудольфа Хеллера – мой друг. – Унылое лицо Киннелла никак не соответствовало его дружескому тону. У Габриэля возникло впечатление, что он стоит перед аудиторией слушателей «Мухабарата». – Герр Хеллер сказал мне, что вы можете зайти. Чем могу быть вам полезен?
Габриэль положил на захламленный стол фотографию – ту, что дал ему Махмуд Арвиш в Хадере.
– Я приехал сюда на отдых, – сказал Габриэль. – Герр Хеллер посоветовал мне встретиться с вами. Он сказал, что вы могли бы показать мне немного настоящего Каира. Он сказал, что вы знаете о Египте больше любого из живых.
– Как это любезно со стороны герра Хеллера. Как он, кстати, поживает?
– Как всегда, – сказал Габриэль.
Киннелл, не шевельнувшись – только опустив глаза, – посмотрел на фотографию.
– Я в данный момент немного занят, но, думаю, смогу вам помочь. – Он взял фотографию и положил ее в свою газету. – Давайте пройдемся, хорошо? Лучше всего выйти прежде, чем начнется жара.
* * *
– За вашей конторой ведется наблюдение.
Они шли по узкому тенистому проулку, где полно было лавочек и уличных торговцев. Киннелл приостановился, залюбовавшись рулоном кроваво-красного египетского хлопка.
– Время от времени всех трудяг-арендаторов берут под наблюдение, – безразличным тоном произнес он. – Когда у страны такой аппарат безопасности, как у египтян, надо же как-то его использовать.
– Да, но вы же не обычный трудяга.
– Верно, но они этого не знают. Для них я просто озлобленный старик англичанин, пытающийся прожить за счет печатного слова. Мы сумели достичь нечто вроде договора. Я попросил их прибирать мою квартиру после обыска, и они довольно прилично это делают.
Киннелл выпустил из рук материю и быстро двинулся враскачку по проулку. Габриэль, прежде чем последовать за ним, обернулся и заметил, что мужчина в футболке «Только члены» безучастно рассматривает арабскую медную кофеварку.
Когда Габриэль нагнал Киннела, лицо у того уже стало красным от дневной жары. Когда-то он был звездой – разъездным корреспондентом крупной ежедневной лондонской газеты, репортером того рода, что мчится в горячую точку мира и уезжает оттуда, прежде чем новость устареет и публика потеряет к ней интерес. Надорвав здоровье от слишком большого количества спиртного и перепробовав слишком много женщин, он приехал в Израиль с заданием освещать первую интифаду и приземлился на «Острове Шамрона». За приватным ужином в Тибериасе Шамрон прощупал его и нашел слабости – гору долгов и еврейское происхождение, скрываемое под презрительной ухмылкой сильно пьющего англичанина. К тому времени, когда на террасу принесли кофе, Шамрон уже сделал свой ход. Они станут партнерами, обещал Шамрон, так как он считал «партнером» каждого, кого ему удавалось соблазнить или при помощи шантажа заставить выполнять его поручения. Киннелл использует свою широкую палитру арабских связей, чтобы обеспечивать Шамрона информацией и доступом к людям. Время от времени он будет печатать «черную пропаганду» Шамрона. Взамен тихонько растает весьма внушительный долг Киннелла. Он получит также в качестве привилегии несколько эксклюзивных новостей, чтобы подправить свою слинявшую репутацию, и ему найдут издателя для книги, которую он всегда хотел написать, хотя Шамрон так и не выдал, откуда ему известно про рукопись, лежавшую в ящике Киннелла. Брак состоялся, и Киннелл, подобно Махмуду Арвишу, стал на путь предательства, наказанием за что является профессиональная смерть. В качестве публичного наказания за свои личные грехи Киннелл полностью перешел на сторону арабов. На Флит-стрит [27] его называли «Голосом Палестины», апологетом террористов-смертников и исламо-фашистов. «Империалистический, пожирающий нефть Запад и его незаконнорожденное дитя Израиль пожали то, что посеяли, – часто разражался тирадой Киннелл. – На Пиккадилли не будет безопасно, пока справедливость не воцарится в Палестине». Он был излюбленным комментатором по Западу на «Аль-Джазире» и пользовался большим спросом на сборищах в Каире. Ясир Арафат однажды назвал его «храбрым человеком, который осмеливается писать правду, – единственным человеком на Западе, действительно понимающим положение арабов».
– В Замалеке есть одно местечко, где вам следует побывать. Оно называется «У Мими». Хорошая еда, хорошая музыка. – Киннелл помолчал и подстрекательски добавил: – Интересное общество.
– А кто это – Мими?
– Мими Феррере. Своего рода старожил в замалекском обществе. Приехала сюда почти двадцать лет назад и больше не уезжала. Все знают Мими, и Мими знает всех.
– А что привело ее в Каир?
– Гармоническое соитие.
Встретив непонимающий взгляд Габриэля, Киннелл пояснил:
– Малый по имени Хосе Аргельес некоторое время назад написал книгу «Фактор майя». Он утверждал, что обнаружил в Библии, а также в ацтекских календарях и календарях майя указание на то, что в августе тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года создастся критическая конъюнктура в истории человечества. Дальнейшее развитие мира может пойти одним из двух путей. Мир может вступить в новую эру или быть уничтожен. Для того чтобы избежать уничтожения, сто сорок четыре тысячи людей должны собраться в так называемых энергетических центрах по всему земному шару и распространить позитивную энергию. Мими отправилась к пирамидам вместе с несколькими тысячами других заблудших душ. Она тогда была – глаз не отвести. И все еще так выглядит, если хотите знать мое мнение. Она вышла замуж за богатого египтянина и осела в Замалеке. Брак продержался около полутора недель. И когда он распался, Мими потребовались деньги – вот она и открыла кафе.