— Значит, вы так ни с кем и не подружились?
— По-настоящему нет. Майкла любили учителя, потому что он здорово умел разговаривать со взрослыми. Все свободное время мы проводили на ферме. Было здорово. У нас всегда находилось какое-то дело. То дом на дереве строили, то дрессировали Минерву.
— Какую Минерву? Собаку?
— Нет. Она была нашей совиной системой безопасности. — Габриель улыбнулся воспоминаниям. — пару месяцев до того, как мы пошли в школу, я нашел маленького совенка. Он сидел возле речки недалеко от дома Тедфордов. Гнезда я найти не смог, поэтому завернул птенца в футболку и принес домой. Когда он был маленьким, мы держали его в картонной коробке и кормили кошачьим кормом. Я решил назвать птенца Минервой, потому что прочитал в какой-то книжке, будто совы помогали этой богине. Когда сова подросла, отец проделал в кухонной стене отверстие на улицу, с обеих сторон прикрепил по платформе и навесил опускную дверцу. Мы научили Минерву, как надо открывать дверцу, чтобы попасть на кухню. Совиную клетку отец прикрепил на одной из сосен возле подъездной дороги к ферме. На дверцу клетки мы поставили щеколду с противовесом, а к противовесу привязали леску и протянули ее через подъездную дорожку. Если к нашей ферме сворачивала машина, она переезжала через леску и открывала дверцу клетки. Тут Минерва должна была лететь к дому, предупредить нас, что на подходе какие-то гости.
— Неплохо придумано.
— Может, и неплохо, только тогда мне так не казалось. Когда мы жили в мотелях, я пересмотрел по телевизору кучу шпионских фильмов, где показывали всякое современное оборудование. Я думал, раз за нами охотятся плохие люди, значит, нужна защита посерьезнее совы. В общем, я наступил на леску, дверца открылась, и Минерва вылетела из клетки. Когда мы с отцом добрались до дома, она уже сидела на кухне и ела свой кошачий корм. Мы отнесли Минерву обратно, снова открыли клетку, и сова опять прилетела в дом… Тогда я впервые спросил отца, почему нас хотят убить какие-то люди. Он сказал, что объяснит, когда мы с Майклом немного подрастем. Тогда я спросил, почему мы не уедем на Северный полюс, хоть куда-нибудь, где нас не найдут. У отца был такой усталый, грустный вид. Он сказал, что мог бы уехать в такое место, но мы с мамой и Майклом туда поехать не можем, а он не хочет нас бросать одних.
— Он признался, что был Странником?
— Нет, — ответил Габриель. — Ничего такого он не говорил. Прошло еще года два, ничего плохого не происходило. Майкл перестал драться в школе, но все ребята считали его вруном. Он рассказал им и о нефритовом мече, и о винтовке отца, а еще о том, что у нас в подвале есть бассейн, а в амбаре живет тигр. Он выдумывал столько разных историй, поэтому никто не верил, что некоторые из его рассказов могут быть правдой. Как-то раз мы сидели с другими ребятами, ждали автобус, чтобы ехать домой, и один мальчик завел разговор о бетонном мосте через автостраду. Под мостом шла водопроводная труба, и пару лет назад паренек по имени Энди прошел по ней над дорогой. Майкл сказал: «Подумаешь, велика важность. Габриель проделал бы то же самое с закрытыми глазами». Через двадцать минут я уже стоял на насыпи под тем мостом. Я подпрыгнул, залез на трубу и пошел по ней над дорогой, а Майкл с остальными ребятами за мной наблюдали. Мне до сих пор кажется, я смог бы перейти, но труба взяла и сломалась. Я грохнулся на дорогу, ушиб голову и сломал ногу в двух местах. Помню, как поднял голову и вижу, что по дороге прямо на меня едет трактор с прицепом. Я потерял сознание, а когда очнулся, был уже в больничной палате с гипсом на ноге. Точно помню, как Майкл назвал медсестре мое имя — Габриель Корриган. Не знаю, зачем он это сделал. Может, подумал, если не сказать настоящее имя, я умру.
— Поэтому Табула вас и нашла, — сказала Майя.
— Может быть, не знаю. Прошло еще пара лет, и с нами ничего не случилось. Мне уже исполнилось двенадцать, а Майклу шестнадцать. Как-то вечером мы с ним сидели на кухне и делали уроки. Тогда январь был, на улице стоял собачий холод. Вдруг через откидную дверцу появилась Минерва, заухала, заморгала на яркий свет. Пару раз так случалось, когда леску задевала собака Стивенсонов. Я надел ботинки и вышел на улицу, поглядеть, пес это или нет. Зашел за угол дома и увидел, что от сосновой рощи выходят четверо незнакомых людей. Они были одеты во все темное, а в руках несли винтовки. Они перебросились несколькими словами, потом разделились и пошли к дому.
— Наемники Табулы, — сказала Майя.
— Тогда я не знал, кто они. Несколько секунд я не мог двинуться с места. Потом побежал в дом и рассказал все родителям. Отец быстро поднялся в спальню, а оттуда вернулся с вещевым мешком и мечом. Меч он отдал мне, мешок — маме. Майклу отец дал гладкостволку и велел нам выйти через заднюю дверь и спрятаться в погребе. Мы спросили: «А ты?» Отец ответил, чтобы мы просто делали, что он сказал, и не выходили, пока не услышим его голос. Он взял винтовку, а мы вышли через заднюю дверь. Отец велел нам идти вдоль изгороди, чтобы не оставлять на снегу следы. Я хотел остаться и помочь ему, но мама не разрешила. Когда мы добрались до сада, раздался и выстрел, а потом крик. Кричал не отец, я уверен. В погребе у нас хранились старые инструменты. Майкл открыл дверь, и мы спустились вниз по лестнице. Дверь оказалась такой ржавой, что Майкл не смог закрыть ее до конца. Мы все сели в темноте на какую-то бетонную приступку и стали ждать. Какое-то время еще звучали выстрелы, а потом все стихло. Когда я проснулся, сквозь приоткрытую дверь уже пробивалось солнце. Майкл поднялся на улицу, и мы пошли за ним. Наш дом вместе с амбаром сгорели дотла. Над пожарищем летала Минерва, будто что-то искала. На земле — футах в двадцати друг от друга — лежали четыре трупа, а снег вокруг них расплавился от крови. Мама села на землю, обхватила колени руками и стала плакать. Мы с Майклом осмотрели то, что осталось от дома, но отца не нашли. Я сказал, что те люди его не убили. Он убежал. Майкл ответил: «Забудь. Надо убираться отсюда». Потом он попросил помочь ему успокоить маму и предложил идти к Тедфордам, занять у них автомобиль. Майкл сходил обратно в погреб, принес оттуда меч и вещевой мешок. В мешке оказались пачки стодолларовых купюр. Мама по-прежнему сидела на земле, плакала, бормотала что-то, как безумная. Мы подняли ее и повели на ферму Тедфордов. Вещевой мешок и меч взяли с собой. Майкл постучал в дверь. Ирэн с Доном открыли нам в домашних халатах. Я сотни раз слышал, как Майкл врет, но никто никогда его историям не верил. В тот раз он, похоже, и сам верил в то, что говорил. Он рассказал Тедфордам, что наш отец был дезертиром, ночью его убили правительственные агенты, а наш дом спалили. Сначала мне это показалось безумием, а потом я вспомнил, что у Тедфордов на войне погиб сын.
— Искусная ложь, — заметила Майя.
— Вот именно. И она сработала. Дон Тедфорд одолжил нам автомобиль. Мы забросили туда оружие и вещевой мешок и поехали. Мама легла на заднее сиденье. Я накрыл ее покрывалом, и она заснула. Потом я посмотрел в заднее стекло и увидел, что Минерва так и летает в дыму над нашим домом.
Габриель замолчал, а Майя лежала и смотрела в потолок. По автостраде пронесся грузовик, свет его фар пробился сквозь шторы на окнах. Потом комната снова погрузилась в темноту. И Майя, и Габриель молчали. Окружающие их тени, казалось, набирали вес, становились материальными. У Майи возникло чувство, будто они с Габриелем лежат на дне глубокого омута.