– «Ла Терраса».
– Я хотела бы заказать столик на вечер.
– Сколько вас будет?
– Двое.
– На какое время?
– На девять часов.
– Можете подождать минутку, пока я проверю записи?
– Конечно.
– Девять пятнадцать вас устроит?
– Да, конечно.
– Хорошо, значит, мы бронируем столик на двоих на девять пятнадцать. Ваша фамилия, пожалуйста?
– Аль-Нассер.
– Мерси, мадам. До свидания.
Щелчок.
Габриэль подошел к карте.
– «Ла Терраса» вот тут, – сказал он, постучав пальцем по холмам над Сен-Жаном. – Им надо будет выехать с виллы самое раннее в девять.
– Если сначала они не поедут еще куда-то, – сказал Лавон.
– Ужин у Зизи начинается в восемь. Значит, у нас будет почти час, чтобы переправить Сару в такое место, откуда мы ее вывезем.
– Если Зизи не приедет поздно, – сказал Лавон.
Габриэль подошел к окну и посмотрел на другую сторону пролива. Погода испортилась, и уже наступили сумерки. Море начало темнеть, и на холмах загорелись огни.
– Мы убьем их на вилле – в доме или же за стенами подъездной дороги.
– Их? – переспросил Лавон.
– Только в этом случае мы сумеем уехать с острова, – сказал Габриэль. – Женщина тоже должна умереть.
В течение двух часов было произведено тихое перемещение персонала и материальной части, почти не замеченное безропотным населением острова. Сара видела лишь один элемент этой подготовки, так как сидела в белом махровом халате на палубе и у нее на глазах «Солнечная танцовщица» снялась с якоря и тихо отступила в сгущавшуюся темноту. Порывистый ветер, бушевавший днем, утих, – лишь легкий теплый бриз гулял среди яхт, бросивших якорь у входа в гавань. Сара закрыла глаза. От солнца у нее болела голова, а во рту был терпкий привкус от избытка розового вина. Она сосредоточилась на своем недомогании. По крайней мере можно было думать о чем-то другом, а не о том, что ждало ее впереди. Она взглянула на свои часы – часы от Гарри Уинстона, которые подарил ей председатель и исполнительный директор «Джихад инкорпорейтед». Стрелки показывали 19.20. Она была почти у цели.
Она взглянула на корму «Александры» и увидела «Сикорский» – темный и неподвижный. Вечером они поедут на берег на моторке – отъезд намечен на 19.45, – все было предусмотрено Хассаном, очень деловым завотделом поездок Зизи. «И пожалуйста, не опаздывайте, мисс Сара», – сказал Хассан. А Зизи посоветовал ей надеть что-нибудь особенное. «„Ле Тету“ – мой любимый ресторан на острове, – сказал он. – Это будет запоминающийся вечер».
Бриз стал усиливаться, и откуда-то с гавани долетело позвякивание буйка. Сара снова взглянула на часы – 19.25. Она представила себе собрание за столом. Возможно, это будет семейный обед, подобный тем, какие они устраивали в доме в Суррее, которого уже больше нет. А возможно, атмосфера будет такая, что станет не до еды. Каково бы ни было настроение, она жаждала быть с ними. Она любила их. Любила их всех. Любила потому, что все остальные их ненавидели. Она любила их, так как они были островком здравомыслия в море фанатиков-изуверов и так как боялась, что приливной волной истории их может однажды смыть, а ей хотелось – пусть на миг – быть частью их. Она любила их скрытую боль и их способность радоваться, их жажду жизни и презрение к тем, кто убивал невинных. Жизнь каждого из них имела свою цель, и каждый казался Саре маленьким чудом. Она подумала о Дине – обезображенной шрамами красавице Дине, единственной уцелевшей из шестерых детей. Ее отец, рассказала Дина Саре, был единственным членом семьи, выжившим в холокост. Перебравшись в Израиль, он выбрал себе имя Сарид, что на иврите означает «Оставшийся в живых», а своего последнего ребенка назвал Диной, что означает «Мстительница». «Я Дина Сарид. Я выжившая мстительница».
«И сегодня, – подумала Сара, – мы стоим рядом».
Половина восьмого, а она так и не сдвинулась с кресла на палубе. Это промедление имело свою цель. Она хотела оставить себе всего несколько минут для переодевания – меньше времени, чтобы нежданно подать сигнал, что у нее нет намерения возвращаться. «Ничего не бери с собой, – было сказано в послании Римоны. – И оставь комнату в беспорядке».
Таким образом, она пробыла на палубе еще пять минут, прежде чем подняться с кресла и войти в каюту. Она сбросила с плеч халат, затем быстро натянула трусики и бюстгальтер. Ее одежда – свободный брючный костюм шафранового цвета, который Надя купила для нее накануне в Густавии, – лежала на неубранной постели. Она быстро натянула его и прошла в ванную к туалетному столику. Она надела золотой браслет, но остальные драгоценности, подаренные Зизи, оставила на столике. Решая, как причесаться, она впервые приостановилась в нерешительности. Зачесать волосы наверх или распустить? Распустить, решила она. Первый шаг назад, к старой жизни. Жизни, которая – предупредил ее Габриэль – никогда не будет прежней.
Она вернулась в каюту и в последний раз огляделась вокруг. «Оставь комнату в беспорядке». Миссия окончена. «Ничего не бери с собой». Ни сумочки или кошелька, никаких кредитных карточек или денег; да и кому нужны кредитные карточки и деньги, когда рядом Зизи аль-Бакари? Она вышла в коридор и, закрыв дверь, убедилась, что она не заперта. Затем направилась на корму, где ждали моторки. Рафик передал ее на борт Жан-Мишелю, и она втиснулась между Абдулами на скамье в кормовой части. Зизи сидел напротив нее, рядом с Надей. Моторка направилась к берегу, и Зизи с Надей усиленно разглядывали ее в темноте.
– Вам следовало надеть ваш жемчуг, Сара. Он очень подошел бы к этому костюму. Но мне нравится, что вы снова распустили волосы. Вам так гораздо больше идет. Мне никогда не нравилось, когда вы зачесывали волосы кверху. – Он посмотрел на Надю: – Тебе не кажется, что она лучше выглядит, когда волосы распушены?
Но прежде чем Надя успела ответить, Хассан всунул в руку Зизи раскрытый мобильник и прошептал что-то по-арабски, прозвучавшее крайне настоятельно. Сара посмотрела на внутреннюю гавань, где на набережной стояли четыре «тойоты-лендкрузер». Возле них собралась небольшая группа зевак в надежде увидеть знаменитость, вызвавшую такую внушительную мотоколонну на столь маленький остров. Девушку-брюнетку, сидевшую в пятидесяти ярдах под крышей в тени, не интересовало созерцание знаменитости. Выжившая мстительница смотрела в пространство, явно занятая более важными мыслями.
* * *
На пляже Салины, одном из двух-трех на острове, где нет отелей или вилл, было темно – лишь в ярком лунном свете фосфоресцировали буруны. Мордекай подвел первый «зодиак» к берегу в 20.05. Одед прибыл на своем «зодиаке» пятью минутами позже, таща за собой на нейлоновом лине третий «зодиак». В 20.10 они подали сигнал Габриэлю. Салинская команда была на месте. Люк бегства был открыт.