Как-то раз Эмили шла по узким улочкам Монмартра, направляясь в сторону рю Норвин. Остановившись у бистро и раздумывая, войти или нет, она машинально глянула в окно.
И узнала Рене, расположившегося за столиком неподалеку от двери. Почему-то, когда они ходили в кафе или ресторан, Рене всегда выбирал столик поближе к двери. Рядом с Рене сидел темноволосый мужчина, который был значительно моложе его. Когда Эмили зашла в бистро, темноволосый мужчина резко поднялся и торопливо покинул заведение. Эмили сняла пальто и уселась за столик Рене. Он молча налил ей вина.
— Кто это? — осведомилась женщина.
— Один знакомый парень.
— Как его зовут?
— Жан, — ответил Рене. — Не желаешь ли ты?..
— По-моему, твой знакомый забыл свой рюкзачок, — кивнула Эмили.
— Это мой рюкзак, — возразил Рене, протягивая к нему руку.
— Правда? Что-то я не замечала, чтобы ты прежде носил такую штуку.
— Поверь, Эмили, он принадлежит мне. Ты, часом, не голодна?
Опять пытается переменить тему, подумала Эмили, но ответила другое:
— Я просто умираю от голода. Представь, я ни разу не перекусила, хотя и проходила по холоду весь день.
— Неужели? И что же подвигло тебя на такую прогулку?
— Хотелось кое о чем подумать.
Рене снял рюкзачок со стула, где сидел его приятель, и поставил на пол рядом с собой.
— И о чем же ты думала? — поинтересовался он.
— Да так... Обо всяких пустяках. Ничего серьезного.
— Мне казалось, что от меня у тебя нет секретов.
— Это верно. Но ты мне о своих секретах никогда не рассказывал.
— Тебе по-прежнему не дает покоя этот рюкзак?
— Ну, я бы так не сказала... Просто мне было любопытно — вот и все.
— Ладно, расскажу, если хочешь. Это — сюрприз.
— Для кого?
— Для тебя! — Он нежно улыбнулся. — Я собирался тебе его подарить. Правда, чуть позже.
— Ты купил мне рюкзачок? Что и говорить, вещь полезная... Это так романтично, Рене! — Она не смогла удержаться от сарказма.
— Сюрприз не сам рюкзак, а то, что в нем находится.
— Не люблю сюрпризов.
— Это почему же?
— По моему жизненному опыту, сюрпризы не оправдывают ожиданий и в большинстве случаев оказываются неприятными. Я имею право так говорить, потому что меня слишком часто в этом смысле подводили. И мне не хочется, чтобы это произошло снова.
— Эмили, я никогда тебя не подведу, потому что очень люблю.
— Уж лучше бы ты не говорил этого, Рене.
— Но это правда. Давай что-нибудь поедим, а потом прогуляемся. Хорошо?
* * *
Посол Зев Элияху стоял в центральном зале Музея Орсе, используя все свои способности и немалый опыт дипломата, чтобы не показать окружающим, что ему до смерти скучно. Стройный, атлетически сложенный и, несмотря на дождливую парижскую осень, бронзовый от загара посол, казалось, едва сдерживал рвущуюся из него наружу энергию. Посещения подобных мероприятий всегда вызывали у него скуку и раздражение, но не потому, что Элияху не любил искусства вообще, а потому, что ему постоянно не хватало времени. У посла были психология и этика «кибуцника», и он предпочитал представительской деятельности дипломата игру на бирже, приносившую миллионы.
Он согласился принять участие в сегодняшнем приеме только по той причине, что на этом светском рауте могла представиться возможность переброситься несколькими словами с министром иностранных дел Франции в неофициальной обстановке. В эти дни отношения между Францией и Израилем находились в стадии «охлаждения», так как французам удалось схватить двух израильских секретных агентов, которые пытались завербовать чиновника из министерства обороны. Нечего и говорить, что этот факт донельзя разозлил французов. Израильтяне же были недовольны французами за то, что те дали согласие на продажу реактивных истребителей и технологий по созданию ядерного реактора одной из арабских стран, которую израильтяне считали враждебно настроенной по отношению к Израилю. Однако когда посол Элияху, улучив минутку, подошел к министру иностранных дел Франции, последний, почти демонстративно его проигнорировав, подхватил под руку посла Египта и завел с ним оживленный разговор о перспективах мирного урегулирования на Среднем Востоке.
Элияху испытал немалое раздражение, а в конце вечера еще и заскучал. Тем более, что в этом здании ему больше делать нечего — на следующий день он должен был вылететь в Израиль для консультаций в министерстве иностранных дел. Элияху надеялся ненадолго задержаться на родине и съездить на недельку в Эйлат, что на берегу Красного моря. Посол с нетерпением ждал этой поездки, так как скучал по Израилю — его пестроте, всегдашней суете, запаху сосен, клубам пыли по дороге в Иерусалим и зимним дождям над Галилеей.
Официант в белом смокинге предложил ему бокал шампанского. Элияху отрицательно покачал головой и попросил:
— Принесите мне, пожалуйста, кофе.
Он окинул музейный зал пристальным взглядом, пытаясь отыскать в толпе свою жену Ханну. Она стояла рядом с секретарем посольства Моше Сафиром, профессиональным дипломатом, который благодаря таким качествам, как высокомерие, заносчивость и самонадеянность, лучше, чем кто-либо, подходил для работы в Париже.
Вернулся официант и подал Элияху на серебряном подносе чашку черного кофе.
— Унесите, — бросил Элияху и стал пробираться сквозь толпу к жене и секретарю посольства.
— Как прошел разговор с министром иностранных дел? — осведомился Сафир.
— Он повернулся ко мне спиной.
— Вот ублюдок!
Посол никак не прокомментировал слова секретаря и, дотронувшись до руки жены, сказал:
— Пойдем отсюда. Я по горло сыт всей этой чепухой.
— Не забудьте про завтрашнее утро, — сказал Сафир. — В восемь часов вас ожидает завтрак с сотрудниками газеты «Монд».
— Я бы предпочел, чтобы мне вырвали зуб.
— Но это важная встреча, Зев.
— Не беспокойся. Я буду само очарование.
Сафир кивнул, принимая слова посла к сведению.
— Значит, там завтра и увидимся.
* * *
Мост императора Александра III был любимым местом Эмили в Париже. Ей нравилось стоять здесь вечерами и смотреть на Сену или в сторону Нотр-Дам де Пари. Справа открывался вид на Дом инвалидов, а слева — на Гранд-Пале.
К удивлению Эмили, после обеда Рене повел ее именно на этот мост. Они шли вдоль парапета, мимо изукрашенных орнаментом фонарей и скульптурных изображений нимф и херувимов. Когда они оказались на середине моста, Рене достал из рюкзака небольшую прямоугольную коробочку, завернутую в подарочную бумагу, и протянул женщине.