— Ты вылетишь в Париж и встретишь упомянутого мной палестинского лидера в здании аэропорта Шарль де Голль. Потом ты проводишь его к выходу на посадку и сядешь вместе с ним в тот самолет, на который он укажет. Пункт назначения может быть местом встречи. А может и не быть. Возможно, вы пересядете в другой самолет или будете добираться до места на поезде, пароме или в автомобиле. Когда встреча закончится, вы вместе вернетесь в Париж, после чего каждый пойдет своей дорогой. Ты никогда его больше не увидишь и, разумеется, никогда и никому не будешь рассказывать об этом путешествии.
— А если его арестуют? Что тогда будет со мной?
— Ты законов не нарушала, и паспорт у тебя настоящий. В случае чего скажешь, что этот человек пригласил тебя в путешествие и ты согласилась. Как видишь, все очень просто.
— И как долго все это продлится?
— Максимум неделю.
— Я не могу оставить галерею на целую неделю. У нас столько работы, что я и на минуту со своего места не могу отлучиться. Ишервуда без меня инфаркт хватит!
— Скажи мистеру Ишервуду, что тебе требуется уехать в Париж по семейным обстоятельствам и что отложить поездку никак невозможно.
— А что, если он меня за это уволит?
— Ручаюсь, он тебя не уволит. Но если ты боишься потерять недельный заработок, так и скажи. Думаю, мы сможем выплатить тебе компенсацию.
— Мне не нужны деньги, Юсеф. Если я и соглашусь на эту поездку, то только потому, что ты меня об этом просишь. Потому что я в тебя влюблена, хотя, признаться, не очень-то верю в то, что ты обыкновенный студент, за которого себя выдаешь.
— Просто я человек, который любит свою страну и свой народ, Доминик.
— Мне необходимо все обдумать.
— Разумеется. Но пока ты будешь думать и принимать решение, чрезвычайно важно, чтобы ты ни с кем полученной от меня информацией не делилась.
— Я это понимаю, Юсеф. Итак, когда ты рассчитываешь получить ответ?
— Завтра вечером.
* * *
Когда пленка закончилась, Шамрон открыл глаза и вскинул голову.
— Что куксишься, Габриель? Почему не прыгаешь от радости?
— Потому что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Надеюсь, ты не собираешься возвращаться к нашему прежнему разговору? Если бы они думали, что она работает на нас, ее давно бы уже убили, а Юсеф перешел бы на нелегальное положение.
— У Тарика своя манера вести игру.
— Ты о чем это?
— О том, что ему, возможно, нужен кое-кто поважнее, нежели второразрядный агент вроде Жаклин. Ты помнишь, как он убил Бен-Элиазара в Мадриде? Он подстроил ловушку, насадил на крючок наживку и прикормил место. Все рассчитал до мелочей — ничто не оставил на волю судьбы. А потом убил его выстрелом в лицо и ушел, как ни в чем не бывало. Он переиграл нас в игре, которую мы же и затеяли, и Бен-Элиазар заплатил за проигрыш своей жизнью.
— Он переиграл меня. Ты это хочешь сказать, Габриель? Если бы я проявил большую осторожность, Бен-Элиазару не пришлось бы идти в то проклятое кафе, так, что ли?
— Я тебя не виню.
— Но если это не моя вина, то чья же? Ведь операцию возглавлял я. И Бен-Элиазара убили, когда я курировал это дело. Положим, его смерть и впрямь на моей совести. Но что мне делать сейчас? Сидеть тихо и не высовываться из-за того, что Тарик когда-то надрал мне задницу? Другими словами, складывать палатку и убираться к чертовой матери? Так, Габриель?
— Бери Юсефа и выходи из дела.
— Но мне не нужен Юсеф. Мне нужен Тарик! — Шамрон с размаху ударил кулаком по подлокотнику кресла. — К тому же пока все отлично укладывается в схему. Тарик собирается использовать для прикрытия женщину с надежными документами. Но он так всегда поступал. В Париже у него была молодая американка. В Амстердаме — подсевшая на героин шлюха. Он использовал женщину и в...
Тут Шамрон неожиданно замолчал, но Габриель знал, о чем он подумал. В Вене Тарик использовал для прикрытия австрийскую девушку-продавщицу, которую на следующий день после взрыва выловили из Дуная с перерезанным от уха до уха горлом.
— Ладно, Габриель. Предположим, ты прав и Тарик подозревает, что Жаклин работает на службу. Предположим, он готовит нам ловушку и надеется нас в нее заманить. Но даже при таком раскладе мы остаемся хозяевами положения. Потому что мы решаем, когда форсировать операцию, а когда придержать коней. Мы выбираем место и время. Мы, а не Тарик.
— Но при этом жизнь Жаклин будет висеть на волоске. А я не хочу рисковать, не хочу, чтобы она закончила свои дни, как все остальные женщины, с которыми общался этот тип.
— Ничего подобного не произойдет. Ведь она профессионалка, да и мы будем отслеживать каждый ее шаг и, если понадобится, прикроем.
— Две недели назад она работала фотомоделью. И уже много лет не выбиралась в «поле». Она, возможно, и профессионалка, но к такого рода сложной игре не готова.
— Позволь, я открою тебе один маленький секрет, Габриель. Никто не может быть полностью готов к такой сложной игре. Тем не менее я уверен, что Жаклин сумеет о себе позаботиться.
— Но мне не нравятся правила игры, которые нам предлагают. Мы знаем, что Жаклин должна отправиться в аэропорт Шарль де Голль и сесть в самолет, но не знаем, куда этот самолет направится. После того, как игра начнется, нам все время придется выступать в роли догоняющих.
— Мы узнаем о том, куда они полетят, как только они пройдут на посадку и объявят номер их рейса. После того, как они сойдут с трапа в конечном пункте назначения, за ними будут следить наши люди. Мы ни на минуту не упустим Жаклин из виду.
— А что потом?
— А потом ты, когда тебе представится удобная возможность, ликвидируешь Тарика, и на этом операция завершится.
— Давай арестуем его в аэропорту Шарль де Голль.
Шамрон поджал губы и отрицательно покачал головой.
— Ты против? Но почему?
Шамрон воздел к потолку толстый указательный палец:
— Причина номер один: нам придется подключить к делу французов, а я к этому не готов. Причина номер два: не представляю, кто мог бы состряпать против Тарика сколько-нибудь серьезное уголовное дело, которое не развалилось бы в суде. Причина третья: если мы поведаем французам и нашим друзьям из Лэнгли, что знаем, где будет находиться Тарик в тот или иной день, они сразу же поинтересуются, как мы раздобыли эту информацию. В этом случае нам придется рассказать, что мы оперировали на английской территории, не озаботившись поставить англичан об этом в известность, а им это очень не понравится. И последнее: нам меньше всего нужно, чтобы Тарик оказался за решеткой и стал своего рода иконой для тех, кто стремится подорвать мирный процесс. Нас бы куда больше устроило, если бы он без шума растворился в воздухе.