— Я вполне понимаю тех ранних христиан, которые надеялись обрести духовное озарение через таинства, недоступные обычному человеческому пониманию, — продолжила Бритт. — Бог надреален. Почему мы обязательно должны принимать на веру церковную парадигму понятий о Христе, включающую непорочное зачатие, распятие, воскресение и вознесение на небеса? Разве не может получиться так, что подобные события просто-напросто недоступны нашему разумению?
— Хвала вам за вашу прямоту, — наконец подал голос Романо. — Я думаю, согласие ученых выражается и в праве на несогласие. А Чарли и Карлота вольны выработать собственные убеждения.
— Вот интересно, — парировала Бритт, — ваши студенты наверняка перелопатили гору материала по альтернативным воззрениям на Иисуса Христа. Почему же вы сами не даете себе труда пристальнее рассмотреть хотя бы одно из них или просто подвергнуть сомнению общепринятый взгляд на вещи?
Романо кивнул на своих ассистентов:
— Пусть они вам ответят за меня.
— Для меня тут вопросов нет, — пояснил Чарли. — Со времен Христа и в последующие несколько столетий после Его распятия сохранилось множество письменных источников, подтверждающих написанное в документах, известных теперь как Новый Завет. Что до альтернативных предположений, то не сохранилось ни письменных свидетельств очевидцев, ни знакомых этих очевидцев, чтобы подкрепить неканонические воззрения.
— Я согласна с Чарли, — кивнула Карлота. — И я еще раз отметила бы важность критерия преемственности. Члены молодой христианской церкви утвердили Евангелия и передавали их из поколения в поколение. Если бы в Писании содержались серьезные погрешности, неужели же не нашелся кто-нибудь, кто исправил бы их?
— Не забывайте, — возразила Бритт, — что в середине второго века набирающая силу ортодоксальная церковь объявила ересью многие тексты, датированные началом христианской эры. — Она заметила, что Романо при этих словах будто встрепенулся. — К четвертому веку, когда римский император Константин Великий провозгласил христианство государственной религией, церковники вытребовали у властей признать хранение таких еретических сочинений преступлением. Найденные экземпляры сжигались, поэтому они до нас и не дошли.
— Но ведь сохранились же тексты Наг-Хаммади, — не выдержал Чарли. — Разве они не подтверждают, что в ту эпоху ничто явно не противоречило христианским канонам?
— Простите, что вмешиваюсь, — поспешно ввернул Романо, — но, боюсь, так мы рискуем окончательно увязнуть — вернее, уже увязли. О текстах Наг-Хаммади написаны тысячи книг, статей и отзывов. Единственное, на чем сходятся все без исключения авторы, — то, что это чрезвычайно пест рая смесь, основанная на христианских, языческих и еврейских верованиях, которые бытовали в те далекие времена. А поскольку гностицизм всегда подразумевал поиск духовной истины и самопознание, некоторые его мистические положения практически не допускают однозначных и точных толкований при переводе. Именно поэтому упомянутые здесь тексты и стали в современных научных кругах настоящей chronique scandaleuse. [9] И поводом для серьезных распрей среди ученых.
— И к чему же мы в результате пришли? — спросила Карлота.
— Я думаю, пора вернуться к вопросу Карлоты: «Неужели не нашелся кто-нибудь, кто исправил бы погрешности?» — заявила Бритт.
Она посмотрела сначала на студентов, потом на Романо, которого явно тяготила эта тема. Вероятно, священник угадывал заранее, что она собирается сказать. Остановив на нем пристальный взгляд, Бритт продолжила:
— Очевидно, что кто-то в конце концов так и поступил. Как я уже говорила, у меня есть фрагмент папируса времен Христа, прошедший радиоуглеродный анализ. В этой рукописи Иаков признается, что у его брата Иисуса родились двое близнецов.
Бритт заметила, что на рубашке Романо расползлись под мышками темные пятна. Сдержав улыбку, она добавила:
— Будем считать, что это первый шаг к исправлению погрешностей.
Кристиан Фортье любовался видом из окна в своих пентхаус-апартаментах в Парк-паласе. Этот уголок можно было без преувеличения назвать одним из самых живописных в мире. Лучи заходящего солнца сверкали на скалистых пиках, окружавших Монако, отражались в темной синеве вод Средиземного моря. Их затухающий отблеск подсвечивал в отдалении белые скорлупки частных яхт, пришвартованных в местном порту. Слева вдавалась в море громада Международного конференц-центра — части комплекса «Спелег», выстроенного на бетонных сваях вдоль побережья. Его шестиугольная мозаичная терраса радовала глаз живым сочетанием ярких красок.
Фортье жил в княжестве Монако уже почти тридцать лет. Поначалу он переместил сюда из Франции свою постоянную резиденцию, желая уберечь от налогов немалое состояние — результат умелых операций внутри финансовой империи, созданной Советом. Впрочем, через несколько лет он убедился, что Монако не просто рай для богатых. Спокойное изящество этого места, томность запахов моря и садов приютившегося на Лазурном Берегу крошечного княжества окончательно пленили его.
Экран интеркома возвестил о прибытии остальных членов Совета Пяти. Фортье нажал зуммер и впустил их. Гости прибыли в Ниццу водным путем — из Мюнхена, Глазго, Москвы и Лондона. Там их уже ждал личный вертолет. Всего за семь минут он доставил прибывших в Монте-Карло, а оттуда до Парк-паласа их домчали два темно-серых «бентли».
Открылись двери персонального лифта, и Фортье вышел навстречу гостям. Прислугу он загодя отпустил на весь вечер.
— Прошу прощения за доставленные неудобства, господа.
Он пригласил всех в свой кабинет и предложил занять места за обширным столом розового дерева, над которым нависала люстра из венецианского стекла. Для них уже были приготовлены удобные, в тон столу кресла с обивкой из итальянской кожи, хрустальные наборы — графин с бокалом, и для каждого — отдельный ноутбук.
Когда гости расселись, Фортье занял место во главе стола.
— События последних дней носят катастрофический характер, что и вынудило меня прибегнуть к столь крайним мерам.
— Еще ни разу дело не доходило до убийства членов нашего Ближнего Круга. Что вы теперь, черт возьми, собираетесь предпринять? — спросил «Москва».
— Нет ли тут ошибки: их точно убили? — поинтересовался «Глазго».
Все головы, как по команде, повернулись к шотландцу.
— Что за дурацкие намеки? — осведомился «Лондон».
— Вовсе не такие уж дурацкие, — огрызнулся тот. — Нам поручено оберегать наш священный орден. Мы — слуги Господни. Но не все в мире подвластно нашему пониманию и контролю.
— Господа, господа! — Фортье легонько постучал по столу. — Скоро мы с вами выясним, отчего умерли Уриил и Рафаил, а сейчас наш долг — сделать все возможное для защиты оставшихся членов. Если тут вмешался Божий промысел, то так тому и быть. Его деяния нам неподвластны.