– Как они намерены это сделать?
– «Крус Вера» ненавидит КГБ, но во многих отношениях является его двойником; отсюда и название моей книги. Эта организация ведет тайную войну против тех, кого считает врагами, и действует внутри церкви наподобие тайной полиции, насаждая строгую приверженность доктрине и подавляя инакомыслящих. Да, конечно, диссидентам и реформаторам разрешено время от времени выпускать пар недовольства, но как только они начинают представлять реальную угрозу, «Крус Вера» выходит на сцену и помогает им увидеть свет истины.
– А если они не желают смотреть в нужном направлении?
– Скажем так, несколько человек, ставших «Крус Вера» поперек дороги, умерли при весьма туманных обстоятельствах. Прелаты, посмевшие выступить против «Крус Вера», умирали от внезапных сердечных приступов. Журналисты, пытавшиеся подобраться к ордену, бесследно исчезали или совершали самоубийства. Та же участь постигла некоторых членов организации, которые пожелали покинуть ее ряды.
– И как же религиозный орден оправдывает применение насилия?
– К насилию прибегают отнюдь не священники «Крус Вера». Они подсказывают, направляют, руководят, а грязную работу берут на себя миряне. В ордене их называют milites Christi – солдаты Христа. Вот им-то и разрешено прибегать к грязным методам, pilleria, ради достижения целей организации. Под pilleria понимается все – от шантажа до убийства. А когда дело сделано, священники отпускают грех. Кстати, солдатам Христа не позволяется исповедоваться посторонним священникам, так что неприятные секреты ордена остаются, так сказать, в семье.
– Как они относятся к нынешнему папе?
– Насколько я знаю, весьма прохладно, если не сказать больше. Папа Павел Седьмой говорит о возрождении и обновлении. Для «Крус Вера» эти слова означают реформы и либерализацию, поэтому они нервничают.
– Почему вы считаете, что «Крус Вера» имеет отношение к убийству Бенджамина Штерна?
– У них мог быть мотив. Если «Крус Вера» чего и опасается, то только того, что мрачные тайны Ватикана станут достоянием общественности, что кто-то доберется до его грязного белья. Орден в первую очередь рассматривает себя, как стража церкви. Если бы ваш друг раздобыл какие-то опасные доказательства, он вполне мог бы попасть в категорию врагов. И «Крус Вера», конечно, позаботился бы о том, чтобы принять к нему самые жесткие меры – разумеется, во благо церкви.
Мэлоун допил свой бокал и налил себе еще. Габриель к своему так и не прикоснулся.
– Если вы разговариваете с людьми, задаете вопросы, суете нос в дела, которые вас не касаются, то скорее всего рано или поздно появитесь на радаре «Крус Вера». Если они посчитают, что вы представляете для них угрозу, то убьют вас без малейших колебаний.
– Ценю вашу откровенность.
– Уговор есть уговор. – Мэлоун взял блокнот и ручку, и роли вдруг переменились. – Теперь моя очередь расспрашивать.
– Только не забывайте о правилах. Если вы предадите меня…
– Не беспокойтесь. Я хорошо понимаю, что «Крус Вера» не единственная секретная организация, прибегающая к pilleria. – Мэлоун открыл блокнот на чистой странице. – Господи, у меня к вам столько вопросов… я даже не знаю, с чего начать.
Следующие два часа Габриель неохотно отвечал на расспросы репортера, выполняя обязательства по своей части сделки. Когда он наконец вышел из дома Мэлоуна, его встретил проливной дождь. Перейдя Кадоган-сквер и свернув на Слоун-стрит, Габриель вытащил из кармана сотовый телефон и набрал номер Мордехая, остававшегося в фургоне.
– Продолжай наблюдение. Если Мэлоун куда-то поедет, следуй за ним.
В своем кабинете наверху Мэлоун сидел перед компьютером, лихорадочно записывая то, что только что услышал. Надо же такому случиться! Репортер давно понял, что удача – это трудноуловимое сочетание упорной работы и чистого везения. Иногда сенсационные истории просто падают тебе в руки. Разница между обычным журналистом и великим заключается в том, что каждый из них сделает дальше.
Результатом напряженной часовой работы стала пара меморандумов. Первый был посвящен подвигам агента под кодовым именем Меч. Второй содержал основные положения беседы о профессоре Бенджамине Штерне. Независимо от своего желания и, конечно, не догадываясь об этом, израильтянин дал Мэлоуну то, чего ему так не хватало. Израильская разведка занялась расследованием обстоятельств убийства жившего в Мюнхене историка. Утром он позвонит в Тель-Авив, задаст несколько вопросов, получит вполне ожидаемые ответы от тупиц-чиновников, а потом соединит все загадочные детали этого странного дела. Разумеется, он не сказал гостю всего, что знал об убийстве профессора, как и израильтянин – репортер в этом не сомневался – не открыл ему все свои тайны. Таковы правила игры. Только опытный газетчик способен отделить правду от дезинформации, просеять кучу словесного песка, чтобы обнаружить золотой самородок. Если повезет, материал будет готов к уик-энду.
Он еще раз тщательно просмотрел записи и решил позвонить Тому Грейвсу, редактору «Санди таймс», чтобы зарезервировать место на первой странице. Он потянулся к телефону, но не успел взять трубку, потому что что-то сильно ударило его в грудь. Мэлоун опустил голову и увидел на рубашке быстро расплывающееся темное пятно. Он поднял глаза. Прямо напротив него, в пяти футах от письменного стола, стоял светловолосый мужчина с бесцветными глазами. Захваченный срочной работой, репортер даже не услышал, как он вошел в дом.
– За что? – прошептал он, чувствуя во рту вкус крови.
Киллер наклонил голову, словно озадаченный таким вопросом, и обошел стол.
– Ego te absolve a peccatus tuis, – произнес он, небрежно поднося пальцы ко лбу. – In nominee Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.
Потом неизвестный приставил дуло к голове Мэлоуна и выстрелил еще раз.
На жаргоне Конторы подслушивающее устройство, установленное Мордехаем в кабинете Мэлоуна, называлось «стеклом». Спрятанное в электронной начинке телефона, оно позволяло не только прослушивать все звонки репортера, но и быть в курсе того, что говорилось в кабинете. Так что Мордехай слышал разговор Мэлоуна с Габриелем. Слышал он и то, как после ухода гостя журналист печатал что-то на компьютере.
В начале десятого до Мордехая донеслось бормотание на каком-то незнакомом языке. Следующие пять минут он слышал звук выдвигаемых и задвигаемых ящиков. Агент отнес эту активность на счет Мэлоуна, но когда немного погодя передняя дверь открылась и из дома вышел высокий широкоплечий мужчина, Мордехай сразу понял – случилось нечто ужасное.
Мужчина быстро спустился по ступенькам и двинулся через площадь, прямиком к фургону. Мордехай запаниковал. Оружия у него не было, только направленный микрофон и фотоаппарат «Никон». Он потянулся за «Никоном» и, когда незнакомец подошел ближе, спокойно поднял фотоаппарат и быстро щелкнул три раза.
Последний кадр, как ему показалось, получился вполне удачным.