Мой лучший пес. Мой охотник. Как дела, Шейдерол?
Д`Шай не вздрогнул, услышав старое имя. Если повелитель решил его так назвать — значит, была причина.
«Хорошо, мой повелитель. Это тело крепче, чем я ожидал. Его надолго хватит».
Нечто огромное зашевелилось во тьме.
Что привело тебя ко мне?
«Милорд, Грифон находится в ваших владениях. Я уверен». — Д`Шай хищно, зловеще оскалился.
Знаю. Я узнал тотчас, едва он ступил на этот континент.
Волк-рейдер не удивился — напротив, он был бы изумлен, если бы оказалось, что повелитель не знает.
«Люди Д`Рэка сейчас ищут его. Я велел ему приказать подчиненным, чтобы они, когда найдут, ничего не делали — только наблюдали. Грифон не должен ничего заподозрить».
Д`Рэк выпустил свору бегунов. Они уже рыщут в окрестностях Люпериона.
«Что-о?!» — Д`Шай непроизвольно вскочил, но тут же вновь опустился на колени, вспомнив, что его повелитель запрещает подобные вольности.
Ты прощен. Д`Рэк хорошо несет службу. Ты ничего ему не скажешь. Грифон ищет путь домой, но не помнит, как попасть туда. Если он случайно откроет ворота и бегуны схватят его — Земли Мечты мои.
«А Грифон?»
Возможно, его оставят в живых — в твое удовольствие. Раз он помнит так мало, не исключено, что он забыл и свое предназначение. Если он все же помнит — его доставят сюда.
«Кволард…» — невольно прошептал Д`Шай, вспомнив прежнюю столицу арамитов.
Неистовая, яростная сила отбросила его прочь. Существо во тьме сердито заворочалось, разметая омерзительные останки, — если бы не волчий шлем, Д`Шай непременно разбил бы о них голову. Но это — ерунда; главное — гнев повелителя, гнев, обращенный против него, Д`Шая! А ведь прошло больше двух столетий…
Кволард должен быть забыт навсегда! — взвыло в мозгу Д`Шая. — Незаменимых нет, Шейдерол! Ци с радостью займут твое место.
«Прости меня, повелитель!» — Д`Шай затрясся от ужаса. Мечи и стрелы были для него ничто, но тот, кому он служил, мог стереть, уничтожить его навек одним дуновением! И ци в самом деле с готовностью заменят его.
Прощаю. Слушай, мой Шейдерол. Великий Ящер зашевелился. Он не делал этого со времен Кволарда. Может быть, появился кто-то из его рода, а может быть, он чувствует присутствие Грифона. Так или иначе, я не намерен терять преимущество в этой игре. Я — охотник, а не добыча. Последнюю победу одержу я, и никто другой. Хоть тебе этого и не хочется, но ты убьешь Грифона в тот же миг, как только он начнет подбираться слишком близко к разгадке.
«Я сделаю это».
Без меня тебе не быть, Шейдерол. Ты существуешь только благодаря мне. Стоит тебе поставить свои интересы выше моих…
Продолжения не требовалось.
«Я существую только ради того, чтобы служить тебе, повелитель».
Именно. И помни об этом. Теперь ступай. Повелителю Стаи пора держать совет.
Д`Шай встал и попятился, кланяясь. Ему показалось, что из тьмы на него сверкнули два огромных, налитых кровью глаза. Но он не был уверен в этом. Как и ни в чем другом. Даже в ту ночь, когда он отрекся от Стражи и избрал себе нового повелителя. Только одно он знал точно: его существование продлится ровно столько, сколько он будет нужен своему повелителю. Своему настоящему повелителю.
Д`Шай кланялся до тех пор, пока не выбрался из пещеры, что находилась глубоко под Канисаргисом. Когда-то пещера была жилищем богов, а один из них жил там и теперь. Для арамитов это был единственный истинный бог.
Разрушитель.
— Кто этот проводник, которого мне пообещали? — спросил Грифон, переступая через упавшее дерево.
Тройя пожала плечами. О чем он только думает? Неужели не понимает, какое испытание его ждет?
— Не знаю. Его привели нелюди. Видимо, волк-рейдер — и, наверное, разжалованный, раз за ним гнались бегуны.
Бегуны. Тени самого Разрушителя. Настоящие дети темного божества. Никто не знал, откуда взялись бегуны, хотя считалось, что в прежние времена они, как и ци, существовали в Землях Мечты. Теперь, судя по тому, что говорила Тройя, они хорошо служили своему хозяину.
Тройя сама вызвалась сопровождать Грифона; двое других Повелителей Стражи не стали возражать. Правда, Хаггерт неохотно отпустил ее: боялся, как бы женщина-кошка не разделила участь Грифона (хотя и верил, что птицелев — действительно тот, за кого себя выдает). Однако Тройя настояла на своем и отправилась с Грифоном. Ее изначальное недоверие уступило место новому, загадочному чувству — Тройя надеялась, что Грифон окажется очень важной личностью. Только теперь птицелев понял, как она молода. Самому ему было двести лет, а может быть, и больше; ей же — едва за двадцать.
Совсем девчонка, думал Грифон, карабкаясь вслед за ней по крутому склону. Мягкий рыжеватый мех защищал ее от холода, одежды на ней было ровно столько, сколько требовали условности — то есть почти ничего. В Люперионе Тройя одевалась так, чтобы издалека выглядеть совершенно по-человечески, здесь это было не обязательно.
Пока они шли по извилистой тропе, которая, по словам Хаггерта, должна была привести их к Воротам, Тройя немного рассказала Грифону о своих сородичах. В старину их в шутку прозвали сфинксами, хотя прозвище было неточным. Внешне они очень походили на людей, впрочем, черты лица были весьма экзотичны, да и мех нельзя было не заметить. На невольничьих рынках их сила и красота ценились донельзя высоко. Но к несчастью — или, наоборот, к счастью, — они не могли долго жить в рабстве: они либо чахли и умирали, либо дрались за свободу — и в результате тоже погибали. Во время битвы их человеческая натура уступала место звериной: острые зубы и когти беспощадно делали свое дело.
Грифон ощущал удивительную связь, почти родство с этой женщиной — вероятно, оттого что и сам был наполовину львом. Только этим, убеждал он себя, и объяснялось его влечение к Тройе.
Так или иначе, но она оказалась гораздо лучшим спутником, чем Моргис. Несмотря на растущую приязнь между ним и герцогом, Грифон испытал облегчение, когда Мрин-Амрин решительно запретил дракону идти с ними. Моргис был всецело предан своему отцу, и потому неизвестно, до какой степени можно ему доверять…
Наконец они дошли до лесной чащи. Тройя встала во весь рост и огляделась. Грифон встрепенулся: ведь кругом рыщут волки-рейдеры! Но Тройя со смехом развеяла его страхи: