Все обернулись – к ним неспешно приближался тот самый спортсмен, что навесил фонарь Пчеле.
– А твое какое дело, дефективный? – с наглой ухмылкой ответил один из местных, двинувшись ему навстречу. – Или тоже в пятак захотелось?
Спортсмен не стал встревать в словесную перепалку. Вместо ответа он резко, без замаха въехал наглецу в челюсть. Тот рухнул как подкошенный. И тут же, как по команде, вспыхнула общая драка.
Местные разделились – половина их ринулась на спортсмена, другие атаковали Сашу, Пчелу и Космоса. В яростной, суматошной схватке ребята едва ли следили друг за другом, но тем не менее, видимо – инстинктивно, старались держаться вместе. Более того, троица стремилась пробиться к спортсмену, а тот, интенсивно работая кулаками, прокладывал дорогу к ним. Воссоединившись, все четверо стали организованно отступать. Нападавшие, в полной мере оценившие спортивную форму Валерки, преследовать их не отважились, так что друзья покинули поле боя, не уронив своего достоинства.
Так Валерка Филатов познакомился с теми, кто на долгие годы стал для него самыми близкими людьми в чужой, равнодушной Москве. Все свое свободное время отныне он проводил с новыми друзьями, с каждым днем все сильнее прикипая к ним сердцем – так, как это частенько бывает с мальчишками, а уж тем более – с мальчишками, лишенными родительской ласки, заботы и любви.
Вот и сегодня, сдав сочинение, Валерка, не мешкая, отправился на их коронное место – беседку на окраине парка, рядом с домом Сашки Белова. Долго ждать ему не пришлось – спустя минут двадцать появились друзья.
– Теофило! Амиго! – дурачась, заорал еще издали Пчела. – А ты-то про что писал? Кем быть? Про своего тезку Стивенсона?
– Почему? – улыбаясь, пожал плечами Фил. – Я по Чернышевскому писал…
– Да ладно! – не поверил Космос. – Хорош заливать!
– Правда, – кивнул спортсмен. – Мне тренер шпору сунул…
Валеркин тренер, допущенный комиссией на экзамен, действительно передал своему подопечному и еще двоим его одноклассникам шпаргалки с готовыми сочинениями. Так уж было в интернате заведено – тем, кто учился особенно плохо, не стеснялись помогать самым примитивным способом. Об этой практике прекрасно знали все: и педагоги, и проверяющие – строгие с виду тетечки из РОНО. И все без исключения закрывали на эти вопиющие нарушения глаза. Спортсмены, мол, – ну что с них взять!
– Зашибись! – завистливо вздохнул Космос. – Вот везуха вам!
– А вы про что писали? – спросил Фил.
– Я про Штирлица, – охотно поделился Пчела, – а Белый вон – про геологов, понял, да?
– Сань, что – серьезно? – удивленно вскинул брови Фил.
– Ну! – хохотнул Космос. – Прикинь, Фил: Белый в ватнике и с кайлом! И с бородой, блин!
Но Валерка и не подумал разделить ехидного веселья Космоса. Вместо этого он с уважением взглянул на Сашу и пробормотал:
– Клево…
Саша недовольно поморщился – однообразные насмешки Пчелы и Космоса над темой его сочинения ему уже порядком поднадоели.
– Ну что – так и будем здесь торчать? – без улыбки спросил он. – На пруд же собирались, отметить…
Фил сразу, как по команде, поднялся. Он уже успел привыкнуть к тому, что последнее слово в их компании всегда принадлежало Саше. Баламут Космос мог придумать тысячу сумасбродных планов, Пчела тоже готов был ввязаться в любую авантюру (особенно – если она сулила барыш), но в итоге они всегда поступали так, как решал Белый. Вот и сейчас приятели, все еще посмеиваясь, послушно потянулись за Сашей.
По дороге заглянули в гастроном. Минуя толпу у винного отдела, они завернули за угол. Пчела по-хозяйски зашел через служебный ход, и не успели друзья выкурить по сигарете, как он вернулся в сопровождении своей знакомой – миловидной продавщицы Раечки. В руках у довольно улыбавшегося Пчелы была добыча: пара пузырей "Агдама" и на закуску колечко краковской колбасы (его любимая, хотя выбирать не приходилось), и четыре плавленых сырка «Волна».
К полудню жара стала еще сильнее, на вытоптанном пятачке у небольшого пруда на окраине парка было многолюдней, чем на сочинском пляже. Друзьям пришлось расположиться у самой кромки деревьев.
– Ну что, пацаны, за экзамен? – подпалив спичкой пластиковую пробку, Космос ловко сорвал ее с бутылки и плеснул портвейн в граненый стакан, стянутый из автомата с газировкой. – Давай, Фил…
– Не, парни, я – пас, – покачал головой Валерка. – У меня еще тренировка вечером. Если Петрович запах учует, может в Баку на Союз не взять…
– В какой Баку? – спросил Саша. – Ты же говорил – чемпионат в Киеве будет?
– Перенесли… – пожал плечами Фил. – Там какая-то авария под Киевом, на электростанции…
– А, да, я слышал… По телеку что-то такое говорили… – закивал Космос, передавая стакан Пчеле. – Что-то там грохнуло на Чернобыльской атомной, какой-то энергоблок что ли ихний…
– Ну, чтоб Варвару от моего сочинения кондратий не хватил! – усмехнулся Пчела и лихо опрокинул стакан с непроницаемо-багровым пойлом.
Космос снова наполнил стакан и протянул его Саше:
– Давай, Санек… Чтоб тебе свою золотую жилу найти!
Саша кивнул и поднес стакан ко рту – в нос шибанул отвратительный запах дешевого портвейна. Он поморщился, пить эту дрянь не хотелось совершенно.
– Что носом крутишь? – усмехнулся Пчела, закусывая плавленым сырком. – Пока что у тебя золотой жилы нет, Саня! Так что пей, что дают, и не выеживайся!
Возразить было нечего – золотой жилы у Саши действительно не было. Да что там жилы – даже лишнего двугривенного у него никогда не водилось.
Беловы жили на одну инженерскую зарплату матери, жили, можно сказать, бедно. Вот и сегодня на портвейн скинулись Космос с Пчелой. Первого карманными деньгами регулярно снабжал папаша-профессор, а второй зарабатывал сам – фарцовкой и прочей левой мелочевкой. Шумно выдохнув, Саша сделал глоток. Его передернуло от отвращения, он протянул недопитый стакан Космосу и, торопливо отломив кусок «Волны», сунул его в рот.
– Я сегодня там, где дают «Агдам»… – напевал себе под нос Космос, в третий раз наполняя стакан. – Ну, пацаны, за то, чтоб нам и математику так же лихо спихнуть!