Он на секунду задержал воздух в легких, а потом с силой, глубоко выдохнул. И тогда отступивший на время схватки страх обрушился на него с утроенной силой.
Сергей стоял, все так же придавливая черенок вил к земле, вот уже полчаса. По крайней мере, так ему показалось. Он не мог смотреть на чудовище, лежащее почти на расстоянии протянутой руки от него — но не мог и не смотреть. Он обязан был видеть, не подаст ли казавшаяся дохлой гадина признаков жизни. Только сейчас он заметил, что все это время что-то говорит вполголоса, не переставая ни на секунду. С кем? О чем? Похоже, все это время он говорил с поверженным противником. Но прежде он никогда не думал, что способен на такой неудержимый поток чудовищных ругательств и проклятий. Первобытный охотник-победитель, так вовремя занявший место интеллигента-неудачника во время схватки со смертоносной тварью, сейчас торжествующе и презрительно сводил счеты с вековечным своим врагом — врагом с незапамятных времен, с самого изгнания прародителей из райского сада. Победитель проклинал, издевался, смешивал врага с грязью — за все, за страхи всей жизни самого Телешова, за бедного бомжа Ромео, за пенсионера-книгочея Рекемчука, за его овдовевшую и обезумевшую от горя жену, за тот риск, которому проклятая гадина подвергала жизни стольких людей…
Поток ругательств прервался. Сергей перевел дыхание и впервые попытался как-то оценить ситуацию. Оценить рационально, а здесь пещерный охотник ему уже не подмога. Итак, момент первый: змея, похоже, мертва. Теперь надо было что-то делать. Самое главное — надо было дать знать Алине. Именно Алине — ей позарез не хватало самой змеи для того, чтобы сделать окончательное заключение о том, с кем — точнее, чем — они имели дело. Для этого надо просто войти в здание школы и позвонить. Телешов, не отрываясь, смотрел на мертвого монстра. А что, если эта тварь, это дьявольское отродье — пока он будет в школе, у телефона — возьмет и оживет? Чушь. Самая настоящая собачья чушь. Она может притворяться дохлой и оживать сколько ей влезет — вилы не только проткнули ей мерзкую ее башку, но и придавили к асфальту. Сергей медленно отпустил черенок.
И пошатнулся, поняв, что до сих пор держался за рукоятку вил, чтобы не упасть. Он повернулся и сделал несколько шагов по направлению к ступенькам, но тут же резко обернулся назад, словно рассчитывая прихватить змею в тот момент, когда она решит, что притворяться уже не нужно. Однако изогнутое предсмертной волной тело змеи не шевелилось. Телешов поднялся по ступенькам к стеклянным дверям входа и обернулся еще раз. Да нет, похоже, умерла — так умерла.
В своей «сторожке» он тяжело опустился на стул и начал было набирать номер Наговицыной, но палец соскользнул уже на четвертой цифре. Чертова дрожь. Его колотило как в приступе малярии. С третьей попытки ему удалось набрать номер. Услышав в трубке гудки, он сглотнул, но тут же поморщился от боли — рот и горло были абсолютно сухими. И когда в трубке раздался голос Ламанчи с коротким и спокойным «Да?», он смог только хрипло выдавить:
— Алина…
Он даже не отдавал себе отчета, что сейчас назвал ее просто по имени, отбросив обязательное «Витальевна». Она, однако, секунду колебалась, прежде, чем ответить в том же ключе:
— Сергей?… Что у вас случилось? Что с вашим голосом?
— Я… я убил… ее… Я ее убил, Алина.
Ламанча реагировала молниеносно.
— Где? Она далеко от вас? Вы ее можете видеть?
— Во дворе… В школьном дворе. Она не уползет…
— Сергей, послушайте, самое главное. Ни в коем случае не подходите к ней очень близко. И абсолютно, абсолютно ни в коем случае не берите ее в руки, вам понятно?
Телешов издал подобие хриплого смешка.
— Я и под угрозой расстрела к ней не прикоснулся бы…
— Я еду, я уже еду. Где находится ваша школа?
Сергей назвал ей адрес и посмотрел на часы.
— Третий час ночи. На чем вы сейчас доберетесь?…
— Такси. Паровоз, пароход, да хоть верхом на черте — я доберусь. Уже выхожу. Да, Кремеру я позвоню сама. А вы… проследите, чтобы все было в порядке.
— А что может не быть?
— Чтобы никто — даже случайный прохожий, пьянчуга, бомж — ни в коем случае не прикоснулся к змее.
— Понятно. Наука.
— К черту науку. Люди умирали, уколовшись о зубы гремучника, который был мертв несколько часов. А наш экземпляр любому другому сто очков вперед даст. Уверена, и по этой части тоже.
Она помолчала. Потом негромко сказала:
— Вы молодец. Вы настоящий молодец, Сергей.
В трубке раздались гудки. Телешов задумчиво посмотрел на нее, прежде чем положить на рычажки, и хмыкнул:
— Я молодец. Настоящий молодец.
Он пошел к входным дверям, качая головой и приговаривая вполголоса:
— Ай да Телешов… Ай да сукин сын…
Сергей вышел на порог школы и посмотрел вниз. Чудеса воскрешения, если где-то сегодня и происходили, то явно обошли стороной мертвую гадину. Она лежала в том же абсолютно безжизненном состоянии, в котором Телешов ее оставил. Вилы, проткнувшие асфальт и придавившие к нему голову монстра, победно торчали вверх под небольшим углом.
— Вот вам и инвентарь отечественного производства, — гордо произнес Сергей в ночь. — Нарвалась чужеземная тварь на русские вилы! Ну и на русского богатыря, конечно, — добавил он и неожиданно для самого себя рассмеялся.
Телешов увидел фары машины, пробиравшейся между домами по направлению к школе, и посмотрел на часы. Уже три. После звонка Алине он так и простоял неподалеку от дохлой гадины, раздумывая, звонить ли директору, но решил, что стоит дать Авдееву поспать хотя бы часиков до шести. Да и зачем он здесь сейчас? Чем меньше массовки, тем оно лучше.
Сергей почему-то ожидал увидеть знакомый потертый «Пассат», но к школе подъезжал обычный «жигуленок». Машина остановилась метрах в пятнадцати от заезда в школьный двор. Наговицына, сидевшая впереди, выбралась из автомобиля, протянула водителю деньги, тот развернулся, и машина вскоре исчезла так же, как и появилась.
Алина быстрым пружинистым шагом подошла к Сергею.
— Вы в порядке? — Она двумя ладонями обхватила его руку и внимательно посмотрела ему в глаза. Этот ее жест одновременно и удивил, и смутил Телешова. Он пожал плечами:
— В порядке. Уже почти отошел.
Алина сняла с плеча сумку и поставила ее на землю. Только теперь она посмотрела вниз, туда, где зубья вил пригвоздили по-прежнему распахнутую пасть змеи к асфальтовой дорожке. Ламанча снова перевела взгляд на Сергея.
— Как вам удалось?… Как вы смогли?…
Не дожидаясь его ответа, она наклонилась, чтобы рассмотреть голову дохлой твари, потом прошлась вдоль застывшего в волнообразной агонии тела.
— Невозможно. Невозможно… — пробормотала она. — Старый знакомый — но… Это же просто монстр!