— На призыв к чему?
— Черт, и как ты вообще вышел на это дело? Ты же совсем ничего в этом не понимаешь!
— Просвети меня.
Реджи встал и стал мерить шагами комнату:
— Это спираль, понимаешь, как унитаз, в который смывается вода. Заманиваешь их, а потом затягиваешь внутрь.
— А каковы критерии?
— У тебя должны водиться деньги. Ты должен уметь слушать внимательно. Ты должен ему понравиться.
Один лидер мужского пола, отметил про себя Рэкли.
Реджи снова сел, весь ссутулившись:
— Он очень разборчиво относится к тому, кого взять в круг приближенных. Именно поэтому у него все в порядке с этими людьми. Они ему преданы. Он никогда не рисковал, никогда не давал им возможности уйти и рассказать о нем правду — он их просто уничтожал в случае чего. Он выстраивает ядро организации, с которым можно будет завоевать мир.
— У тебя есть доказательства того, что он кого-нибудь убил?
— У него никогда не было необходимости убивать кого-то. Пара жалких существ, таких, как я, которых он вышвырнул, настолько ничтожны, что, даже если бы мы заговорили, нас бы все равно никто не слушал. Да и не велика вероятность, что мы проживем долго. Пока я ни во что не лезу, я для него не опасен.
— А что вы делаете с новичками?
Реджи снова вскочил, принялся ходить по комнате, теребя пуговицу на рубашке:
— Мы отбираем лучших и пытаемся убедить их переехать в наш дом или куда-нибудь поближе к нему. Мы начинаем воздействовать на них круглосуточно, разбирать их сознание, а потом заново его выстраивать.
Тим вспомнил разительный контраст комнаты Ли в кампусе и ее квартиры в Ван Нийсе.
— Как они заставляют отдать им деньги?
— О, этот трюк отработан. В этом весь смысл. В результате у тебя ничего не остается на счету, к тому же ты всю жизнь платишь налог на дарение, о существовании которого не подозревал, — Реджи улыбнулся. — Да. Именно это случилось со мной. А так как контроля сознания не существует — а ты разве не знал об этом? По закону контроля сознания не существует — наши придурки законодатели постарались, — так что ты ничего не можешь поделать. Принудить кого-то отдать деньги — в этом нет ничего противозаконного. Ничто не может удержать согласных на все жертв от того, чтобы они в конечном счете оказались вот в такой вот дыре.
— Если я хочу найти эту девочку и вытащить ее, мне придется столкнуться с громилами?
— Сто процентов. Он любит окружать себя крепкими парнями. С ними он чувствует себя выше.
Значит, лидер низкого роста? Тиму не хотелось выспрашивать, Реджи явно не горел желанием сообщать подробности.
— Девочка продала все свои вещи три недели назад и съехала с квартиры. Не оставила нового адреса, ничего. Как ты думаешь, она сейчас в доме секты?
— Вероятно. Следующим шагом будет жить вместе с лидером, где бы он ни был. Твоя безымянная девочка только что ступила на очень скользкую дорожку. Теперь они крепко в нее вцепились, и она очень быстро пойдет вниз по наклонной.
— А она часто бывает одна?
— Никто подолгу не бывает в одиночестве. В этом вся суть. Парос находится с тобой двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, а также групповые занятия, и…
— Парос?
Реджи нервно огляделся, словно в комнате присутствовали невидимые члены секты.
— Партнер по росту… Да, ни минуты в одиночестве. А зачем тебе? Ты что, собираешься ее выкрасть? Ну, удачи. Она тебя за это возненавидит. И будет права. — Он занервничал. — Черт. Да у тебя все равно нет ни единого шанса. Они тебя сразу вычислят. Они таких за милю чуют. Он вбивает всем в голову, что нужно избегать посторонних. Он говорит, что они приходят для того, чтобы похитить тебя и вернуть в прежнюю несчастную жизнь. И ты хочешь подтвердить его слова?
— Надеюсь, что нет, — Тим взглянул на Реджи. — Ты можешь… можешь рассказать мне что-нибудь про лидера?
— Об этом я говорить не буду.
— Ну дай же мне хоть что-нибудь, Реджи. Необязательно номер его страховки. Расскажи мне о его вкусах, наклонностях, сексуальных пристрастиях…
Реджи наклонил голову набок, потом выпрямился, в нем происходила какая-то внутренняя борьба.
— Он трахает только девственниц. Ну, или тех, кого он лишил девственности — его Лилии. Он никогда не будет спать с девочкой, если она уже спала с кем-то другим.
Тим вспомнил, с какой насмешкой Кэйти Кельнер говорила, что Ли «Супер Д», и у него засосало под ложечкой.
— Он их насилует?
Реджи сжимал виски, меряя шагами комнату, словно пытался избавиться от приступа мигрени:
— Это зависит от того, как ты определяешь «насилие», «принуждение» и «добровольное согласие». Нет, он их не насилует технически. Он убеждает их. Но у них нет выбора.
— Что это значит?
— Если ты сам не понимаешь, я не могу тебе объяснить.
Реджи произнес последнюю фразу холодно и резко. Потом упал на кровать, сжимая виски руками:
— Слушай, у меня начинается жуткая головная боль. Я больше не могу.
— Где они…
— Я больше не могу! — Реджи лежал, не шевелясь, он тяжело дышал, так, будто плакал или боролся с жуткой болью.
Когда он снова заговорил, это было нечто вроде извинения:
— Я не могу… Все, дружище. Больше не могу. Это возвращает меня обратно.
— Хорошо. Все нормально. Спасибо тебе. — Тим встал, чтобы уйти.
— Ты можешь выключить свет?
— Свет выключен.
— Подожди. Ты можешь… Я не понимаю… — Реджи пошарил в поисках блокнота и случайно столкнул его за тумбочку. — Черт. Это был мой список. Что я должен сделать?
Тим уставился на него, совершенно сбитый с толку.
— Ну, что нужно сделать? Перед тем как лечь спать?
— Почистить зубы? — предположил Тим.
— Верно. Это верно. — Реджи вскочил с кровати. — Подожди. Останься еще на секунду. Пожалуйста. — Потом он крикнул из ванны: — Сколько зубной пасты?
— Столько, чтобы она покрывала все щетинки, — такая забота о другом человеке была знакома Тиму, хотя данная разновидность была весьма причудливой. Два месяца назад на день рождения Джинни — когда прошел год со дня ее смерти — им с Дрей пришлось ухаживать друг за другом, настолько тяжело и утомительно было выполнять все самые обычные действия.
— Можно мне в туалет?
— Да.
Раздавшийся звук струящейся в унитаз жидкости красноречиво свидетельствовал о том, чем занят Реджи. Он не потрудился закрыть дверь. Потом он вернулся и встал перед кроватью. Рубашку он снял, а вот джинсы забыл. Ронделл был таким тощим, что у него все ребра выпирали. Он что-то пробормотал себе под нос, растерянный, снова ставший полностью зависимым.