Стречи почувствовала подвох, и, не в силах искать более осторожную тактику, выпалила:
— Выходит, все деньги сейчас в «Паркер Беннет»?
— Только временно. Но нам придется перевести их через «Лейн Эстейтс» — чтобы все было по закону. «ПБ» достанутся комиссионные с продажи, но основная сумма пойдет в «Лейн Эстейтс». А через несколько дней ты выпишешь мне чек. Я могу доверять тебе, я знаю. Полагаю, что лучше всего будет, если в течение нескольких недель мы выплатим друг другу умеренные суммы — не то чтобы кто-нибудь собирался устраивать аудиторскую проверку наших счетов, просто я хочу, чтобы все было на поверхности, понимаешь?
Теперь Клайв говорил спокойно и внятно, уделяя пристальное внимание деталям. У Стречи было два варианта — либо бежать сейчас и остаться ни с чем, либо встречаться с американцами и надеяться, что Клайв не обманет ее. Нелегкий, надо сказать, выбор.
Клайв заботливо поинтересовался:
— У тебя ведь пока есть наличные?
— На счету «Лейн Эстейтс» осталось тысяч пять.
— Я пришлю платежное поручение. Еще пять устроит?
— Ого!
— Уже выслал. Продержишься несколько дней?
— Наверное, да.
— Где моя храбрая маленькая Стречи? Слова «наверное» никогда не было в твоем лексиконе. Стречи, мил… Стречи, ты можешь потерпеть еще каких-то пару недель, чтобы потом получить триста тысяч фунтов?
— Ну-у…
— И только попробуй сказать «наверное»! Ну что, готова?
Она ответила:
— Да.
В тот же вечер, когда она сидела в своей комнатенке и набрасывала план действий на завтра, мобильный снова зазвонил.
— Это Стречи?
— Да.
Американец, судя по акценту. Но голос незнакомый.
— Приятно познакомиться. Говорит новый лорд Эском.
Она вздохнула.
— Хорошо. Добро пожаловать в Великобританию.
— И то верно. Вы, наверное, знаете, что титул у меня?
— Конечно. Вы сейчас в Лондоне?
— В Хитроу. Но полагаю, мне придется здесь заночевать. Надо тут кое с кем встретиться. Вы завтра как, свободны?
— Будет трудновато…
— Потому что я приеду. Где мы можем встретиться?
Где-нибудь подальше от ваших коллег-лордов, подумалось ей.
— В вашем отеле. Устроит?
— О'кей. Я перезвоню.
— Вы будете регистрироваться как лорд Эском или под другим именем?
— Можете звать меня Фрэнки. Фрэнки ди Стефано.
Линкольн Дин не имел привычки залеживаться в постели. В одиночестве — само собой, а если верить Глории — вообще когда-либо. (Среди нескромностей, что Глория в изобилии нашептала на ухо Клайву за те долгие часы, что они провели в Линкольновой кровати, было и то, что ее благоверный — не особый любитель альковных, так сказать, утех.) Не то чтобы она жаловалась — отнюдь, сам понимаешь.
Однако на Стречи Линкольн произвел впечатление мартовского кота. Весь первый день он ее обхаживал — спровадить назойливого винодела ей удалось только поздно вечером, когда она заметила, что у него был трудный день и ему необходимо выспаться. Часов в шесть он и вправду начал клевать носом, и, решив, что в представлении пора сделать антракт, вскоре после этого завалился спать.
В семь часов утра он уже был на ногах — что здесь такого, спросите вы — ничего, но надо учесть, что на внутренних часах Линкольнова организма было где-то около полуночи. Однако он чувствовал себя вполне проснувшимся и готовым к приключениям. Мистер Дин принял освежающий душ и намыл шампунем лысину, и даже обильный английский завтрак не умерил его энтузиазма. Он запрыгнул в свой белый «родстер» и помчался в «Серп и мотыгу». Притормозив у темной дубовой двери, он тут же увидел Стречи — она сидела с чашкой кофе за столиком в углу, уткнувшись в блокнот; сейчас она больше всего походила на учительницу музыки где-нибудь в Швеции. И Линкольн приготовился быть самым примерным учеником в классе. Он встряхнулся, точно искупавшийся пес.
— Доброе утро, доброе утро, доброе утро, — промурлыкал он — на случай, чтобы она не подумала, что сейчас полночь.
Бармен, протиравший столики, заметил:
— Простите, сэр, но мы открываемся только в десять.
— В десять? Так в десять мы уже будем далеко! Как настроение, Стречи? — воскликнул Линкольн. — Как только освободитесь, принесите еще чашку кофе.
— Откроемся в десять, — упрямо повторил бармен.
Линкольн ухмыльнулся Стречи.
— Отдать этого парня под суд! Манориальный, разумеется. Запереть его в холодной, пока не одумается! Эй! — Он явно был в приподнятом настроении. — Вы знаете, кто я такой?
Бармен даже головы не поднял:
— А вы что, сами не помните?
Линкольн расхохотался.
— Я — новый лорд Эском.
— Ну и молодец.
— Если б вы принесли кофе, тоже были бы молодец. — Он повернулся к Стречи. — Ну, у вас тут и заведеньице. — Он выкатил глаза на манер Эдди Кантора. — Вы уже завтракали?
— Надеюсь, вы позавтракали.
— Не лучшего мнения о местной кухне? — Он придвинулся ближе. — Надеюсь, сегодня вы свободны?
Она вопросительно взглянула на него. Он поспешил удовлетворить ее любопытство:
— Я надеялся, что вы устроите мне экскурсию.
Почуяв отказ, он быстро добавил:
— На помочах меня водить совсем не надо. Просто солнышко светит, а за дверью нас ждет белый «родстер» с откидным верхом. А я просто заблудившийся мальчишка. Мне некуда идти, и пачка английских купюр так и жжет карман.
Он улыбнулся. Она спросила:
— И что вы предлагаете?
— А что, вы до сих пор не поняли? — Линкольн рассмеялся. — Прокатимся, на местные красоты поглазеем, может, сходим куда-нибудь пообедать, — что здесь такого?
— Я сегодня очень занята.
— Да ладно, поехали. На солнышке вам в момент станет лучше. — Он просиял. — Славная у меня тачка, правда?
Ровно через пятнадцать минут дверь паба с треском распахнулась, точно врата ада в Судный день. Однако второй за это утро посетитель «Серпа и мотыги» отчего-то не желал заходить внутрь. С видимым омерзением он вдыхал пивную атмосферу.
— Мисс Джейн Стречи, — пророкотал он.
Бармен, занятый тем, что разливал пиво по бутылкам, выдохнул:
— Вам нужна она — или она с вами?
— Мне нужно поговорить с ней.
«Популярная личность», — шепнул про себя бармен.