– Ты вправду думал, – говорит Воорт, – что я позволю себе напиться, когда ты рядом?
Шеска не успевает толком подумать. В голове просто вспыхивает: «Когда Грин в него стрелял, он среагировал медленно. Я могу убить его, если буду двигаться быстро».
Импульс достигает руки…
На лестнице, за спиной у Шески, раздается другой голос – голос ненавистного напарника:
– И неужто ты думал, что друзья оставят его одного?
Две недели спустя холодным ноябрьским утром – тоже в воскресенье – Воорт просыпается в шесть часов. В спальне он один. Принимает душ, одевается, ест легкий завтрак. Полдюжины Воортов еще спят в гостевых комнатах дома.
За последние две недели Мэтту стало лучше.
Взяв собранный с вечера небольшой портфель из мягкой кожи, Воорт спускается в гараж к «ягуару».
На улице ясно и страшно холодно. Движение еще небольшое, и Воорт быстро добирается до квартиры Джилл. Она уже ждет в вестибюле. С чемоданом.
– Во сколько рейс? – спрашивает он.
– В восемь тридцать. А твой?
– Куча времени после того, как отправлю тебя.
В машине, пока они едут по федеральной магистрали, она кладет руку ему на колено. Солнце ослепительно сверкает на Ист-Ривер. Гарлем в этот час тих. Многоквартирные дома, выстроившиеся вдоль дороги, кажутся такими мирными, но Воорт знает, что внешность в данном случае обманчива.
Он едет по мосту Трайборо в Куинс и дальше, в аэропорт имени Кеннеди.
– Ты не сердишься, что я еду? – говорит Джилл.
– Я рад.
– Мы будем друзьями?
– Мы уже друзья.
Джилл немного волнуется. Пройдет не меньше двух месяцев, прежде чем она вернется в Нью-Йорк. Все это время она будет работать вместе с мужем, который, насколько знает Воорт, сейчас в Руанде.
– Там лейшманиоз. Малярия. Бильгарция. Ришта, гвинейский подкожный червь, – перечисляет она, поправляя волосы перед зеркалом пассажирского сиденья – просто, чтобы занять руки. – И спасибо за пожертвования.
– На них можно купить кучу лекарств по африканским ценам.
– Больше, чем кучу.
За прошедшую пару недель они часто виделись. И каждый раз, думает Воорт, секс был замечательным, но то, что тянуло его к ней, как-то уменьшилось, отдалилось. Разговоры стали более вымученными, секс более бесстрастным. Муж снова звонил из Женевы.
– Не знаю, что будет, когда я его увижу, – говорит Джилл. – За все эти годы многое было разрушено.
– Если бы ты знала, незачем было бы ехать.
Прикосновение к его бедру – такое легкое, словно его и нет. В этом нет чувственности, только благодарность и симпатия независимо от того, что будет потом.
Воорт оставляет машину на краткосрочной стоянке и несет ее чемодан к стойке «Суисс эйр». Авиакомпания предоставила бесплатные места для сотрудников гуманитарных миссий, направляющихся в Женеву – перевалочный пункт для рейсов Красного Креста в Африку.
Он ждет, пока Джилл сдаст багаж, потом идет с ней до ворот, отделяющих пассажиров от провожающих. Долгий, незабываемый поцелуй.
– Держись подальше от нехороших людей, – говорит Воорт.
– От каких? От Абу? Если он объявится, я буду его лечить, – отвечает она. – Мне стыдно, что я тогда так напугалась.
Через сорок минут Воорт ставит «ягуар» на суточную стоянку возле другого аэропорта Куинса – Ла-Гуардиа. Рейсы «дельты» в Вашингтон отправляются каждый час. В воскресное утро народу еще мало, хотя к полудню все заполнят вашингтонские трудоголики: конгрессмены, референты, журналисты, уезжавшие на выходные в Нью-Йорк, спешат вернуться к законопроектам, расследованиям или обычному для воскресного вечера изучению газет.
Во время спокойного перелета Воорт пьет кофе, потом открывает портфель, достает книги и внимательно изучает подчеркнутые места.
На газеты, положенные стюардессой на соседнее сиденье, он не обращает внимания. «Жизненный путь террориста» – гласит заголовок, обещающий полную историю Фрэнка Грина.
Самолет приземляется, и Воорт берет в прокате «тойоту». В Вашингтоне солнечно и прохладно, хоть и теплее, чем в Нью-Йорке.
Маршрут он помнит очень хорошо.
В одиннадцать пятьдесят Воорт сворачивает на подъездную дорожку дома генерала Рурка возле Квонтико в штате Виргиния. Красный «чероки» стоит на прежнем месте. Он нажимает кнопку звонка.
– Кто там? – раздается в интеркоме женский голос.
– Конрад Воорт. Я надеялся поговорить с генералом Рурком. Он дома?
Через несколько секунд дверь открывается. Гостя встречает Рурк – в теннисной майке, белых тренировочных брюках и кедах. В голубых глазах любопытство. Волосы аккуратно причесаны.
– Похоже, мистер Воорт, вам по-настоящему понравились мои завтраки.
– Есть вещи, – отвечает Воорт, стоя на крыльце, – которые не получается игнорировать.
Рурк слегка наклоняет голову. Воорт показывает на портфель:
– Например, книги. Сунь Цзы. «Китаец» Гордон. Вы мне говорили, что давали их читать Шеске.
Рурк открывает дверь шире и окликает оставшуюся в глубине дома женщину:
– Лапочка, у меня встреча, о которой я совсем забыл. Встретимся на корте. Скажи Луи, что мы надерем ему задницу.
– Ник, корт зарезервирован на час. – Она не скрывает раздражения.
Рурк подмигивает Воорту:
– Ее бесит, если мне приходится работать по воскресеньям. Играете в теннис?
– Предпочитаю греблю на каяке.
– Никогда не пробовал. В половине мест, куда меня направляли, подходить к воде нежелательно. Вывалившись из каяка, можно подхватить брюшной тиф. Идемте-ка во двор.
– Я уже поел.
– Я тоже. Поэтому поплаваем.
Не ожидая ответа, Рурк идет вперед. В бассейне жарко и влажно, свет льется через застекленную крышу и отражается в хлорированной воде. Воорт начинает потеть.
Рурк расшнуровывает кеды и стаскивает футболку.
– Я приехал для разговора, а не для купания, – говорит Воорт.
– Если хотите просто поболтать, – отвечает Рурк, стаскивая брюки, – можете не лезть в бассейн. Если вам нужен серьезный разговор, мне надо видеть каждый дюйм вашего тела.
Воорт колеблется, и Рурк добавляет:
– Сынок, вы просто не представляете, какими крохотными могут быть приемники. Но в воде, даже если вы что-то засунули в щель задницы, ничего работать не будет.
Воорт раздевается до белья. Рурк качает головой:
– Догола.
Воорт подчиняется и спускается в неглубокую часть бассейна. Все залито голубоватым светом, который преломляется между поверхностью и стеклянным потолком.