Воорт целует ее в шею. Джилл кусает его за плечо. Платье сбивается, шелк собирается складками у него в руках, и вместо гладкой ткани пальцы Воорта ощущают горячую плоть. Ему нравится целовать Джилл, нравится ее тепло, нравится, как соприкасаются их бедра, а ее возбужденные руки гладят его по плечам, груди, паху и скользят к наливающемуся кровью члену.
– Возьми меня, – шепчет она.
Воорт входит в нее. Джилл крепко прижимает его к себе, и он чувствует запахи их смешавшегося пота. Стоящий возле дивана торшер вдруг ушел куда-то вправо. Воорт переворачивает ее, она находит его член, сжимает в руке.
– Кончи в меня, – просит она. – Я хочу чувствовать. Это безопасно. Я предохраняюсь.
«Безопасно», – думает он, продолжая двигаться, желая кончить, желая удержаться от этого, запутавшись в ощущениях. Воорт-животное. Да и вообще, что значит «безопасно»?
Но потом он снова забывается и кончает, содрогаясь всем телом, слыша ее стон, чувствует, как изливается в нее.
Наконец они откатываются друг от друга.
Лежат на ковре, тяжело дыша.
Потом Джилл снова прижимается к Воорту.
– Я ужасно давно этого хотела.
– Я тоже.
– Так давай еще.
Из сна Воорта вырывает звонок. Темно, и сначала ему кажется, будто уже утро, а света нет только потому, что толстые шторы не пропускают солнечных лучей. Потом он замечает красные цифры на часах возле дивана. 2.21 ночи.
– Джилл?
Она не просыпается. Голая нога свешивается с дивана. Правая рука закинута, прикрывая глаза.
Неудивительно, что она может работать в районах боевых действий, с восхищением думает Воорт. Ее ничто не разбудит.
Потом до него доходит, что звонит не будильник, а телефон.
И тут, еще не до конца проснувшись, она нащупывает трубку.
– Доктор Таун.
Голос ласковый, сонный. Джилл – врач, ночные звонки будили ее тысячи раз, и, конечно, она приучила себя не волноваться, пока не услышит причину звонка. Тем временем другая рука – теплая, мягкая, нежная – ласкает его грудь.
Внезапно она садится.
– Да, детектив Воорт здесь, – и передает телефон Воорту.
– Воорт? Это Лу Барбьери, – раздается в трубке хриплый голос курильщика. – Мы позвонили к тебе домой, и нам дали этот номер.
– Где вы, Лу?
– Внизу.
– Аддоницио здесь?
Пораженный Воорт представляет себе главного детектива в мраморном вестибюле дома Джилл. Представляет, как Лу говорит по внутреннему телефону, а Аддоницио стоит рядом или скорее сидит на заднем сиденье «Форда-ЛТД». Представляет, как одетый в форму портье, увидев значок Лу, с удовольствием ждет новое ночное шоу.
Обычно если главный детектив Нью-Йорка хочет видеть кого-то из подчиненных, он вызывает его к себе, а не едет к нему домой (или домой к его любовнице). И, насколько известно Воорту, Аддоницио никогда не появляется у двери подчиненного в третьем часу ночи.
– Объясню, когда спустишься, – говорит Барбьери. Это означает: «Портье слушает. Поторопись».
– Сейчас.
Через несколько минут Воорт выходит из лифта в вестибюль. Старый приятель отца стоит, облокотившись на стойку портье, и треплется о шансах «Джайент уайлд кард» в плей-офф.
Барбьери всегда умел поладить с кем угодно. Он меньше, чем кажется тем, кто слышит грохочущий голос, у него коротко стриженные медные волосы. На нем темно-синий костюм от «Брукс бразерс», выглаженная белая рубашка и галстук в серо-голубую полоску.
Барбьери берет Воорта под локоть и ведет через вестибюль.
– Шеф не спит из-за приближающейся отставки, – шепчет он. – У него нет семьи. Ему ненавистна сама мысль об уходе. Мы колесим каждую ночь: посещаем места, где он производил аресты.
– Я звонил несколько часов назад, – говорит Воорт. – И ты только теперь собрался ему сказать?
– Он до двух пил с комиссаром, и только после этого у меня наконец появилась такая возможность. Воорт, что он будет делать, когда уйдет? Играть на бирже, как Микки? Ему даже не хочется возвращаться домой. Там и нет-то ничего, кроме полицейских наград.
Тут Барбьери замолкает: они выходят на улицу, и задняя дверца стоящего на обочине черного «форда» открывается. Вылезает Аддоницио – толстый, грубоватый, налившийся спиртным, но не показывающий этого. «Скала, – так когда-то описывал Аддоницио отец Воорта. – Может пить дни напролет и при этом оставаться бодрым и работать. Скала».
– Лу только что рассказал мне о твоем звонке, – бурчит Аддоницио.
– Не сваливай на меня, – возражает Лу. Эти двое часто пререкаются как-то совсем по-родственному. Детективы любовно прозвали их Хьюи и Луи – по аналогии с племянниками Скруджа Макдака.
– Да-да, моя вина, доволен? Я велел не тревожить меня, если нет трупов. Ты прямо как верная жена, Лу. Воорт? Говори.
Они шагают по Пятой авеню (Лу держится позади). В этот час на улицах только такси и одинокие, разочарованные, лишившиеся сна люди.
Воорт подробно, по порядку излагает, какие события привели к этому вечеру. Когда он добирается до Вест-Пойнта, Аддоницио качает львиной головой.
– Это было восемь лет назад.
Когда Воорт добирается до армейских документов Мичума и Шески, Аддоницио говорит:
– Ты не знаешь наверняка, что документы фальсифицированы.
– Вот почему надо, чтобы кто-то позвонил в Вашингтон. Тогда мы будем знать.
– Какие у тебя доказательства?
– Если бы я мог что-то доказать, мне не надо было бы задавать вопросы в Вашингтоне, – отвечает Воорт. – Все жертвы числились в каких-то федеральных списках. ФБР. ЦРУ. Фрэнк Грин исчез. Два дня назад кто-то пытался убить Джилл Таун. Хейзел уверена, что Мичум по-прежнему в армии, а если так, то должна быть связь.
– Хейзел, – фыркает Аддоницио, – помешана на заговорах еще со времен нацистской Германии.
– Ну, там-то, как оказалось, заговор был. Я только говорю, что, кроме всего прочего, кто-то должен позвонить в Вашингтон. Хочешь, чтобы это сделал я? Я знаком с Филом Хозером, – Воорт называет конгрессмена от своего округа, с которым вместе рос и учился в средней школе. – Но мне казалось, что на этом этапе, возможно, лучше, если позвонит мэр. Он получит результаты быстрее, чем я. Или, может быть, мне следовало поговорить непосредственно с комиссаром?
– Какие результаты ты имеешь в виду?
– Правду о том, замешана ли здесь армия. Проводит ли Вашингтон какую-то… Хью, я не знаю, как это правильно назвать – операцию, разведку или ликвидацию.
– Ты понимаешь, на кого ты сейчас похож?
– Ага. На людей, которые, когда я был ребенком, говорили, что в ФБР ведут незаконные досье, и никто не воспринимал это всерьез, пока не оказалось, что они правы.