Ничего. Но нельзя сидеть на скамейке слишком долго.
Бок идет в торговый район и покупает на рынке целую сумку продуктов. Упаковки кофе «Фолджерс». Лапша. Укроп. Кексы. И — самое главное — три толстых пучка краснолистового салата. «Ненавижу супермаркеты. В них никогда не бывает по-настоящему свежих продуктов».
— Вы здешний? — спрашивает кассирша, окидывая его сексуальным взглядом.
— Мне, пожалуйста, бумажный пакет. Не пластиковый.
Пластиковые пакеты несут в руках. Бумажные — перед собой. Вот в чем суть.
По пути назад он останавливается, наклоняется, перекладывает «смит-и-вессон» в бумажный пакет. Так безопаснее. Пистолет, проложенный листьями салата, не будет греметь, стукаясь о бутылку и банку.
Сингх перезванивает, когда Бок возвращается в квартал Хеффнера; он старается подгадать так, чтобы подъездная дверь не успела закрыться, выпустив жильца.
— Фрэнк Хеффнер прожил по этому адресу пять лет, согласно телефонным счетам и налоговой декларации. У него есть одна кредитная карточка, но он ничего ею не оплачивал. Этот момент показался мне странным, сэр.
— Двойная премия, Сингх.
— А еще Камилла Райан только что перебронировала билет. Она вернется домой завтра утром. Рейс 23 «Америкэн эрлайнз», прибывает в аэропорт Кеннеди в девять тридцать утра. Это через шестнадцать часов.
— Но у Воорта осталась бронь на субботний рейс?
— Возможно, они поссорились, и женщина решила вернуться пораньше.
— Значит, девять тридцать утра? — сухо произносит Бок. — Не похоже на радостное возвращение.
Бок легко проникает в дом и поднимается на лифте на четвертый этаж. Лифт пуст. Коридор пуст. Бок мягко ступает; чувствует запах жареной рыбы, прикидывает откуда; слушает звуки за закрытыми дверьми: новости, спор, классическая музыка. Решает, кто из жильцов лучше всех отреагирует на вопрос: «А разве Ленни Шустер больше в „4Б“ не живет?»
Стуча, он вспоминает, как однажды в Африке видел, как крестьяне заманивают в ловушку леопарда. Привязывают к столбу ягненка и прячутся.
Бок не злится. В конце концов, он сам выбрал жизнь по жестоким законам практичной логики.
До ее рейса еще масса времени.
Воорт получает сигнал отбоя от Микки и въезжает на подъездную дорожку к дому капитана Макгриви на Стейтен-Айленде. Трава скошена, дом покрашен. Перед домом стоят другие машины. Семьи буксирщиков, по словам Грега, скинулись, чтобы помочь старикам.
«В прошлый раз на меня напали после визита к Макгриви».
Ожидая, пока капитан подойдет к двери, Воорт вспоминает разговор с Чипом Ливантом, специалистом по затонувшим судам. Они стояли на мостике «Мэри Энн». Воорт спросил:
— Что, если эти типы искали не «Гусара», а что-то поменьше: простую лодку или какой-то груз, — какой величины вещь можно найти гидролокатором бокового обзора?
— Хм-м-м-м-м, хороший вопрос. — Ливант погрузился в размышления.
Воорт закатил глаза. Опять двадцать пять.
— Как-то я нашел винтовку. Возле Майами, для Бюро по контролю за алкоголем, табачными изделиями и огнестрельным оружием.
— Такую мелочь?
— Ну, это было в океане, на чистом песке. Вам же нужна Ист-Ривер, верно?
— Верно.
— На реке оживленное движение, так что найти винтовку было бы трудно. Не-а. Простите. Винтовка — это только если очень повезет.
— Я не говорил, что это винтовка. Я спрашивал, что можно найти, а не что нельзя, — вспоминает свой ответ Воорт.
— Ну-у-у-у, для поисков чего-то небольшого надо настроить гидролокатор по-другому, использовать более короткий диапазон. И конечно, от глубины это тоже зависит.
— Конечно.
— Ну-у-у-у, вообще-то в Голландии полиция пробовала с телами. Боковой обзор неплохо справляется при поиске тел в океане, но не в замусоренных каналах. Голландцы веками сваливали всякое дерьмо в эти свои каналы.
Воорт вздыхает:
— Значит, тело тоже исключается.
— Возможно. Но не наверняка. Это может быть тележка для покупок. Якорь с цепью… особенно если цепь длинная. Деревянный сундук. В проливе Лонг-Айленд можно найти, скажем, ловушку для омаров. С лодок падает столько всякого барахла, что я даже не знаю, с чего начать.
— Какого барахла?
— Все, что можно погрузить, можно и потерять. Контейнеры. Черт, даже ракеты.
— Ракеты? — Сердце Воорта забилось быстрее.
— Однажды я для ВМС нашел ракету класса «воздух-воздух». Два метра в длину, двадцать пять сантиметров в диаметре. Не могу рассказать вам где. Нельзя. Разумеется, найти более крупную ракету было бы легче. Но ракеты через Адские Врата не возят. По крайней мере, мне так кажется. Да это, конечно, и не положено.
Воорта бросает в пот, когда он вспоминает об этом. Капитан Макгриви открывает дверь. Он постарел, побледнел, похудел и согнулся, словно за несколько дней состарился на несколько лет. Увидев значок «Фрэнка Хеффнера», устало качает головой:
— Уходите. Я уже говорил с полицией.
Дверь начинает закрываться.
— Сэр, это я, кузен Грега. Конрад Воорт.
Дверь останавливается, и рассеянные бледно-голубые глаза в замешательстве щурятся через толстые линзы.
— Почему вы так одеты? — спрашивает Макгриви.
— Те, кто убил ваших сыновей, напали и на меня.
Макгриви застывает. Гнев придает лицу красок, делает взгляд более сосредоточенным. На мгновение он словно помолодел.
— Вы прячетесь от них?
— Я работаю. Можно войти?
Пахнет в доме чудесно: томатным соусом, чесноком, луком, жареной курицей. Жизнью. Соблазнами.
— Кто-нибудь из семей буксирщиков всегда здесь, — объясняет Макгриви. — Говорят, что заглядывают просто так, но приходят и уходят по очереди. Благослови их Бог. Вы, Воорты, лучшие.
— Мне надо поговорить с вами наедине, сэр.
Макгриви ведет его мимо кухни, в которой две женщины моют тарелки, и гостиной, где миссис Макгриви сидит с другими женщинами — пьют кофе, играют в карты. Кабинет в глубине дома: металлические столы, картотечные шкафы, факс, несколько телефонов и кипы бумаги картонных коробок. На стенах дешевые картины с изображениями буксиров. Сюда не заходили всего три недели, но в комнате уже пахнет плесенью. На столах густой слой пыли.
— Это первое судно, которым владела наша семья, — говорит Макгриви, указывая на картину маслом, изображающую старый двухтрубный пароход на угле. — Построено в 1909 году. На этом буксире мой прадед помогал вести линкор «Худ», его потом потопил «Бисмарк».
— Мне очень жаль, что опять приходится задавать вам вопросы.