— Микки? Встречай нас у пристани. Заберем машины, — говорит он в трубку.
Отвечает ему голос Бока:
— Нет, не у пристани. И машина Микки не нужна.
— Никто и никогда не страхует того, кто прикрывает сзади. — В голосе Бока сочувствие. — Не вини себя. С каждым бывает.
Самый звук этого голоса приводит Воорта в ужас, возвращая отвратительное ощущение беспомощности. На мгновение ему даже мерещится горячее дыхание возле уха. Словно Бок тогда загипнотизировал его: «Когда я появлюсь, когда ты услышишь мой голос, ты перестанешь думать, анализировать, действовать».
Бок — мастер манипулирования, контроля.
— Леон, — шепчет Воорт, борясь за малейшее преимущество. Знание имени — его единственный козырь.
— О, это не настоящее мое имя. Просто меня так называют. Называй и ты, если нравится.
— Как же тебя зовут?
— Ну, предположим… Фрэнк Хеффнер?
Одержанная в аэропорту победа обратилась в прах. На губах кислый привкус поражения. Последствия ошибочных предположений разворачиваются перед Воортом — длинный обвинительный приговор ему лично.
— Сделка, вот чего я хочу, — говорит тем временем Бок.
— На предмет?
— Бумаги. Информация. Молчание. В обмен на здоровье твоего лучшего друга и безопасность для всех, кого ты любишь и кем решил рискнуть.
В гортани что-то словно сломалось, Воорт не может вздохнуть, воздух не поступает. На мгновение его охватывает ощущение дежа-вю — скорее впечатление, чем конкретное воспоминание: прошлым летом они с Камиллой плавали на каяках в Колорадо. Он тогда сорвался в водоворот, и его охватило такое благоговение перед силой стихии, что сначала он сдался и просто смотрел, как его несет кругами. Но потом начал бороться — и вырвался.
— Я хочу поговорить с Микки, — произносит Воорт.
— В кои-то веки разумное решение.
— Попробуй тронь его. — Даже сам Воорт понимает, как жалко это звучит.
— Уж ты-то лучше всех знаешь, что мы можем сделать, — говорит Бок.
— Дай ему трубку.
Перепуганная Камилла одними губами шепчет:
— Кто это?
Радио в такси настроено на передачу на языке урду, но Воорт улавливает произнесенное по-английски «одиннадцатое сентября». Древний язык не может выразить то современное ощущение уязвимости, которое подразумевают эти слова.
— Их тоже кто-то прикрывал, — доносится сквозь помехи голос Микки. Он пытается изобразить беспечность, но неудачно. — Я их даже не заметил.
Микки явно больно: дыхание неровное и шумное. У Воорта такое ощущение, будто в живот вонзился кусок стекла. Он представляет себе сломанный хрящ. Потом сознание затопляют другие образы. Бок сжег гениталии Кэла Куинонса. Убил братьев Макгриви.
— Мик, в толпе их бы никто не заметил, — говорит Воорт.
— Просто сейчас не мой месяц, Конрад. «Юнайтед тек» пошли вниз. «Юнайтед кретинс» поднялись.
Потом Микки замолкает, и беспомощность Воорта переплавляется в ненависть. «Если Бок звонит, значит, ему что-то надо. Выясни это, — приказывает себе Воорт. — Пойми, что ему нужно, и используй, если сможешь. Это единственный шанс для Микки».
— Парочка недель, и он придет в норму, — говорит Бок. — Крепкий мужик.
— Я тебя убью, — шипит Воорт. На самом деле он начинает думать.
Бока это, похоже, забавляет.
— Ну, именно этого ты и хочешь, верно? Мне страшно нравится это нью-йоркское выражение «Хочешь кусок меня?». Или ты предпочел бы повесить трубку, Воорт? Тебя никто не заставляет говорить.
Воорт не вешает трубку. Бок находит настолько точные слова, что у Воорта мелькает подозрение, что тот читал его психологическую характеристику. Рапорты о профпригодности. Десяток статей о самых богатых копах Нью-Йорка, лучших друзьях, и о том, как Микки спас ему жизнь. Или Бок просто чувствует их связь?
Наемник продолжает:
— У тебя был шанс остаться в безопасности, и ты им не воспользовался. Значит, друг мой, безопасность для тебя не аргумент.
— Нашли уже «Кандейс»? — спрашивает Воорт.
— Скажи шоферу, что у него левый стоп-сигнал только что погас. Вряд ли он хочет платить штраф. Зачем ссориться с Полицейским управлением Нью-Йорка?
Воорт косится назад, в туман, но видит только щетки, шлепающие по затуманенному стеклу.
— Да нет, за тобой еду не я, — замечает Бок. — Просто приятель.
Воорт пытается разглядеть машину, в которой сидит всего один человек.
— Разве я сказал, что приятель один? Может, их двое?
Каждое слово рассчитано на то, чтобы внушить беспомощность. Но на этот раз Воорт не связан, и даже сквозь страх он чувствует, что что-то не так. «Бок слишком давит. В этом нет нужды». И с этой мыслью приходит ощущение какой-то неправильности в происходящем.
«Почему он не схватил меня в аэропорту, вместе с Микки? Мы оба были бы у него в руках».
Потом Воорт понимает. Бок, наверное, пытался!
«Он упустил меня. Он живой человек. Что-то пошло не так».
— Я так понимаю, ты решил торговаться, — замечает Бок.
— Я слушаю.
Воорт пытается мысленно восстановить произошедшее в аэропорту. В душе шевельнулась надежда. Вот он выскакивает из патрульной машины и бежит в терминал. Вот люди Бока — безликие фигуры — подбираются сначала к страхующему его Микки.
— Вот что ты сделаешь, — начинает Бок.
Воорт добавляет к мысленной картинке пистолет или шприц, прижатый к боку Мика. Шепотом — угрозы. Безопасность в толпе — иллюзия. Сколько раз Воорт видел, как профессионалы наносят удары — в ресторанах, на улицах, однажды даже на стадионе «Янки»! Свидетели расходятся в описаниях. Толпа затаптывает следы, уничтожает улики.
— Скажи водителю, пусть остановится через две мили, — приказывает Бок.
Воорт представляет себе, как люди Бока ведут Микки к машине или к парковке. Убивать в толпе нельзя: это вызвало бы крики и вспугнуло Воорта.
— Там не съезд с шоссе, просто островок безопасности, — говорит Бок.
Воорт всматривается в прошлое, видит, как вторая команда Бока подбирается к нему — совершенно беззащитной мишени. Он тогда метался, искал Камиллу.
«Солдаты! Мне помогли солдаты».
Бок продолжает:
— Камилла поедет дальше. Ты сядешь к нам в машину.
— Вы упустили меня в аэропорту, — прерывает его Воорт.
Пауза.
— Об удаче только одно можно сказать наверняка, — спокойно комментирует Бок. — Она дама непостоянная.