— Оставь меня здесь, — говорит Стоун. — И уходи.
Воорт вставляет ключ Вима в скважину, и дверь открывается. Он заталкивает Стоуна внутрь, бьет кулаком по выключателю и набирает четырехзначный код, чтобы заткнуть сигнализацию, подключенную к пульту частной охранной фирмы в пятнадцати милях отсюда. Цифры соответствуют дате, когда генерал Корнуоллис сдался генералу Вашингтону, что и стало окончанием Войны за независимость.
— Еще есть время, — говорит Стоун.
Внутри небольшой прямоугольный неф и около дюжины переносных скамей. Окна на уровне земли, прорубленные прямо в камне, снаружи закрыты толстыми, деревянными ставнями с небольшими ромбовидными бойницами. Строившие церковь голландцы боялись, что индейцы или британцы нападут на них во время службы, поэтому все сделано из толстых дубовых досок. Перед главным входом (по замыслу первых строителей — единственным) свешивается с низкой балки деревянная подставка. Когда-то там был установлен мушкетон. Ловушка на случай, если верующим придется отступать к люку в подвал и уходить по туннелю контрабандистов, ныне залитому цементом.
До сих пор на церковь ни разу не нападали.
Четыре небольших витражных окна — тоже защищенные ставнями — выходят на балкон, пристроенный в 1829 году, когда прихожан стало больше, но еще до того, как город завладел землей. Воорт никогда не бывал здесь без других членов семьи. Он приковывает Стоуна к железному кольцу, вделанному в камень в задней части нефа. Махровым полотенцем из гаража Вима завязывает Стоуну глаза, чтобы тот не увидел оборонительных приготовлений. Потом Воорт бежит к «субару» и забирает арсенал.
— Я не стану натравливать его на тебя! Обещаю! Он оставит тебя в покое! — кричит Стоун.
Воорт начинает подтаскивать и переворачивать скамьи, выстраивая из них грубый лабиринт. Скамья. Немного свободного пространства позади нее. Потом еще одна скамья. Работая, он мысленно осматривает окрестности, прикидывая варианты. Наемники начнут либо со стоянки, либо с галечного пляжа. Чтобы подойти по воде, нужно больше времени.
Но они все равно могут попробовать. Или уйти этим путем. Вызовут лодку.
Толстые дубы и клены спрячут Бока, пока он не доберется до поляны. Там дорожка разделяется на две — к обоим входам.
«Проблема в том, что выглянуть наружу невозможно, если не разбить окно. А это означает, что они тоже заметят меня на балконе. Но другого пути нет».
Воорт разбивает окно с витражом, изображающим играющего в кости римского солдата. Просто удивительно, насколько неизменен мир за окном: все те же туман и серость. Плохая видимость заставит Бока подобраться ближе, если ему нужен хороший обзор. Воорту с дробовиком это на руку. Он разбивает второе окно. Проверяет угол обстрела с балкона.
— Мне надо в уборную, — заявляет Стоун.
— Ты прямо как старушка, — отвечает Воорт.
Заканчивая расставлять скамьи, Воорт представляет себе, как Микки и Стоун идут навстречу друг другу. Он взмок от усилий. Старый люк в подвал теперь окружен импровизированными баррикадами. Жаль, конечно, что тоннель контрабандистов заделан, но это сделали после того, как пьяный подросток разбил голову о камни, и его родители подали в суд.
«Юристы», — думает Воорт.
По крайней мере в подвал можно попасть.
Вторым ключом Вима Воорт отпирает люк (все старые замки давно заменены) и открывает крышку. Лестница уходит в темноту. Он ругает себя за то, что забыл фонарик. Из подвала тянет плесенью.
«Если нам с Микки понадобится быстро спуститься, у нас может не быть времени открывать люк. Сбежать отсюда нельзя, но можно драться, если Бок попробует спуститься».
— Леон все сожжет, — говорит Стоун.
— Тогда давай надеяться, что ты выйдешь раньше.
Стоун поднимает голову к витражам, которые успел заметить до того, как Воорт завязал ему глаза.
— Это там Даниил во рву львином, да? Один человек. Четыре льва. Такое преимущество не всегда срабатывает.
«Бок доберется до съезда минут через двенадцать. Значит, у меня от двадцати до сорока минут до того, как начнется самое худшее».
Он надевает кевларовый жилет, заряжает первый «ремингтон» и устанавливает дробовик в старую подставку для мушкетона возле главного входа. Шаткая конструкция скрипит, дробовик влезает с трудом, но все держится. Воорт наматывает бечевку из гаража Вима на спусковой крючок, а потом продевает через железное кольцо, вделанное в потолок. Убедившись, что бечевки хватит, измеряет расстояние от кольца до дверной ручки. К ручке пока бечевку не привязывает, потому что, если это сделать, дробовик выстрелит, когда он откроет дверь во время обмена заложниками.
Если до этого дойдет.
— У тебя есть дети? — спрашивает Стоун.
Воорт торопливо идет по проходу, мимо кафедры, через дверной проем, и оказывается в заднем коридоре, куда выходят двери кабинета, уборной и зала собраний. Придвигает к задней двери стол. Сверху наваливает кресло и ящик с Библиями.
— Я очень люблю дочь, — говорит Стоун, склонив голову набок и прислушиваясь, когда Воорт возвращается в неф.
Воорт заряжает остальное оружие и прислоняет второй дробовик к скамье, чтобы подхватить, когда он — и, будем надеяться, Микки — станет отступать к люку или к балкону. Проще всего Боку будет войти через главный вход, если он не сможет убрать «субару» от заднего.
Наемники уже могли и прибыть. Разделившись, прокрасться через лес.
Может быть, Бок позвонил на «Скиталец». Может быть, Бок рассчитывает уйти по воде, прихватив Стоуна.
— Все, что я делал, я делал ради дочери, — говорит Стоун.
Воорта словно подбрасывает.
Он бросается к Стоуну. С пистолетом в руке. Хватает юриста и сует дуло ему в рот; Стоун кричит.
— Что было на «Кандейс»? — спрашивает Воорт.
Ломается зуб. На руку Воорту брызгает кровь. Пальцы скользкие от крови. Щелк.
— Что… было… на… яхте? — Щелк. Каждый щелчок курка вызывает пронзительный сдавленный крик, наконец Стоун уже визжит. Воорт прижимает сталь к нёбу юриста. Из-под грязной тряпки текут слезы. Лицо Стоуна плывет, словно дробятся кости. Пахнет дерьмом. Больше всего Воорту сейчас хочется убить этого человека.
— Не… убивай… меня-а-а-а-а!
Ярость выходит из-под контроля. Страх Стоуна воспламеняет ее, заставляет Воорта терять остатки контроля.
— Стой! Я все скажу, — умоляет Стоун.
И рассказывает, что было на яхте, когда она затонула.
— Компьютер? — переспрашивает Воорт.
— Ноутбук.
— А в нем что?
— Ничего… теперь… все… погибло, — выдыхает Стоун.
Он просит, пытается вымолить выход из положения, в которое ставил других людей, но в котором никогда не оказывался сам. Его воля ослабела вместе с телом. Он оседает. Колени подгибаются. Воорт вздергивает его за рубашку. Стоун пытается вырваться, но, прикованный к железному кольцу в стене, лишь утыкается в Воорта.