Подумав о том, что творилось в этой комнате двадцатью минутами ранее, он усмехнулся. Хотя обнаженная красавица, наверное, приняла усмешку на свой счет. Джастин посмотрел на нее, теперь уже с искренней улыбкой. Да и как тут не улыбаться?
С Эбби Хармон они познакомились три недели назад в баре «У Даффи», Обычно люди ее круга в такие заведения не заглядывают. Эбби (сама потом призналась) разведала, куда начальник полиции ходит выпить чаще всего, и зашла специально по его, Джастина, душу. Любопытство одолело. В последнее время имя Джастина Уэствуда постоянно было на слуху — куда ни придешь, только о нем и разговоров. Такой загадочный, ни с кем не сходится, интересы странные… Эбби захотелось узнать его самой, разобраться, какие мысли бродят у него в голове. Поэтому в пол-одиннадцатого она припарковала свой кабриолет «Мерседес-CLK55» у простецкого старомодного бара и попросила бокал лучшего красного бордо. Когда выяснилось, что лучшее бордо полугодовой выдержки доставляется непосредственно с северной оконечности Лонг-Айленда и цена ему три пятьдесят за бокал, она передумала и заказала разливной «Сэм Адамс». Бармен Донни одобрительно кивнул: «Другое дело».
Джастин, само собой разумеется, узнал ее еще в дверях. А кто бы не узнал Абигайль Хармон? Богатых женщин в Ист-Энд-Харборе было пруд пруди, и в смазливых куколках недостатка не ощущалось. Но богатая красотка Абигайль была единственной в своем роде. И слухи о ней ходили тоже незаурядные.
Знакомый Джастина работал на конюшне, где Абигайль держала двух лошадей. Обычно спокойный и уравновешенный, услышав ее имя, он плевался и говорил, что такой стервы в жизни не видел. Сам Джастин как-то столкнулся с Абигайль перед дверью в кабинет ист-эндского мэра. У хозяйки кабинета, Леоны Криль, был такой вид, будто она только что провела десяток раундов с Майком Тайсоном. На осторожный вопрос: «Как дела?» последовал ответ: «Ты бы, Джей, как себя чувствовал после столкновения с гремучей змеей?»
Это с одной стороны. А с другой — Дина, личный тренер Абигайль по йоге и, так уж случилось, бывшая подруга Джастина. Трижды в неделю она посещала особняк Хармонов. Платили прилично, однако с нелюбимой ученицей Дина бы рассталась без разговоров и никакие богатства мира ее бы не удержали. Она вообще никогда ничего не делала ради денег. Значит, с Абигайль Хармон отношения наладились неплохие.
Раз в несколько месяцев Дина с Джастином по старой памяти отправлялись куда-нибудь перекусить. Как-то за ланчем бывшая подруга поведала, что Эбби «невероятно умная, самодостаточная, при этом единственная из моих учениц, кто не обращается со мной как с прислугой. И не считает, что я сдвинулась на своей йоге. Даже с Кенни общий язык нашла». Полностью Динину дочь звали Кендал, и ей уже исполнилось двенадцать. А ведь когда-то в Джастине души не чаяла — ну да, сколько ей тогда было, девять? Сейчас он для нее обычный взрослый дядька — не грузит особо, и ладно. Кендал тоже раз в несколько месяцев получала приглашения на ланч. Да и на обед время от времени. Лет до четырнадцати она еще будет с ним иногда обедать, а дальше променяет его на какого-нибудь прыщавого юнца, с которым Джастину рано или поздно придется проводить беседы о том, почему нельзя распивать спиртное в общественных местах и переворачивать мусорные баки.
Когда Абигайль разыскала его «У Даффи», Джастин сидел с двумя молодыми полицейскими, своими подчиненными — Гэри Дженкинсом и Майком Хавершемом. У обоих при виде миссис Хармон глаза на лоб полезли. А уж когда она прошествовала к их столику и спросила, нельзя ли присесть, парни чуть в обморок не хлопнулись. Эбби отпила несколько глотков пива, наклонилась к ошеломленным копам и голосом, от которого бросало одновременно в жар и холод, негромко произнесла:
— Мальчики, не окажете мне любезность?
Они кивнули.
— Я пришла сюда, чтобы выпить с вашим шефом. Давайте оставим нас одних, хорошо?
Парни поспешно вскочили, чуть не сбив друг друга с ног, а Джастину вдруг почудилось, что, кроме них с Абигайль, в баре никого больше нет.
Довольно долго она сидела молча — он тоже не произнес ни слова. Что-что, а хранить молчание Джастин умел, тишина его не напрягала. Молчать было гораздо легче, чем поддерживать беседу. Однажды, когда он зеленым юнцом путешествовал на каникулах по Европе, ему встретилась одна интересная штука — древний афоризм, турецкий, если память не изменяет. «Язык и ложь родились вместе». Мысль зацепила его еще тогда, а теперь, в зрелом возрасте работая в полиции, он только убеждался в ее правоте. Поэтому и не спешил первым нарушать воцарившуюся тишину.
Наконец Эбби назвала свое имя. И улыбнулась. Ослепительная, белоснежная улыбка — никогда Джастин не видел такого совершенства. Хотя… Он перевел взгляд на идеально округлые плечи, едва прикрытые легкой блузкой без рукавов. Блестящий золотистый загар, невозможная гладкость, как будто перед выходом тело умащивали маслом. А глаза? Тоже недурны — большие, карие, миндалевидные. В них мерцали крохотные золотистые искорки. Завороженный плавным танцем этих искорок, Джастин вспомнил одну песню, услышанную в далеком детстве, когда родители повели его на концерт Бобби Шорта в «Карлайле». Что еще пелось в тот вечер, он уже не помнил, но эта запала в душу — Бобби нашептывал в микрофон что-то о женщине с глазами, как распахнутые окна, и если заглянуть внутрь, увидишь кружащихся в танце гостей…
Сидя напротив Абигайль Хармон, он подумал, что не прочь присоединиться к этим гостям.
— Вы хотели побеседовать со мной о чем-то конкретном?
Она покачала головой. Прямые темные волосы колыхнулись в такт и снова скользнули за спину тяжелым водопадом. Не оторваться. Само совершенство.
И тогда они повели разговор обо всем и ни о чем. Абигайль рассказала, как однажды кто-то из полицейских помоложе попробовал оштрафовать ее за превышение скорости.
— «Попробовал»? Это как?
Она небрежно махнула рукой.
— Я его быстро переубедила.
— И с какой же скоростью вы ехали?
— Восемьдесят пять.
— А на знаке сколько было?
— Двадцать пять.
— Не хило! — Джастин выкатил глаза от изумления. — И как же вы отболтались от штрафа?
Ответом ему была небрежная улыбка.
— Вот когда начнете меня штрафовать, тогда, может, и посмотрите.
Потом разговор перекинулся на Хэмптон, а еще какое-то время спустя — на Род-Айленд, где Джастин появился на свет. Эбби там тоже бывала, а еще встречалась в колледже с парнем из Род-Айлендской школы дизайна. Теперь уже и не вспомнишь, о чем они тогда говорили. Слова не имели значения. Зато ее голос, жесты, то, как она скрещивала под столом длинные крепкие соблазнительные ноги… И разумеется, взгляд, суливший неземные наслаждения и неведомые опасности. При этом такой беззащитный. И чуточку печальный.
Они разговаривали и разговаривали, пока в какой-то момент Джастин не обернулся и не увидел, что в баре пусто. Остались только они, пьянчуга в углу, уткнувшийся головой в столешницу, и бармен Донни, протиравший поцарапанную деревянную стойку.