Он показал свой жетон и вел себя настолько спокойно, даже безразлично, что Аманда удивилась, если бы его пульс был бы чаще сорока семи ударов в минуту.
— Я хотел бы поговорить с вами о Карле Грэнвилле.
Аманда сглотнула, собираясь с силами. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди, так бешено оно колотилось.
— Понимаю, — тихо произнесла она, — я так и думала.
У агента были пустые глаза. Холодный взгляд, напрочь лишенный чувства юмора. Аманда сразу его возненавидела. Ей стало страшно за Карла.
— Можно мне войти? — спросил агент.
Вопрос застал Аманду врасплох, и она застыла от ужаса. Шанахоффа необходимо впустить. Если отказать, он сразу догадается, что она что-то скрывает, вернее, кого-то. Ну а если он войдет — там же Карл, в ванной! Аманда никогда раньше не задумывалась над смыслом выражения «между молотом и наковальней». Что ж, теперь понятно, что оно означает. Как будто про нее сказано.
— Мисс Мейз? — настойчиво произнес Шанахофф, насторожившись.
— Да-да, конечно. Извините, я… я неважно себя чувствую. Когда я утром увидела в новостях, то просто…
— Полагаю, вы были очень близки с Грэнвиллом, — заметил агент на удивление сочувственно.
— Были.
— И до каких пор?
— До тех пор, пока… пока не стали чужими. Именно тогда я перебралась в Вашингтон.
— В прошлом году?
— Прошлым летом.
— Двадцать четвертого августа, — уточнил Шанахофф.
Она кивнула. «Ну ладно, — подумала она, — очко в его пользу. Когда нужно, ФБР что угодно раскопает». Вздохнув, она сказала:
— Пожалуйста, проходите.
Они зашли в гостиную. Аманда изо всех сил старалась сохранить любезную улыбку, но мысленно твердила только одно: «Карл, пожалуйста, только не шуми!»
— Да тут намного прохладнее! — удивился агент. Он замер на пороге, пытаясь окинуть взглядом сразу всю квартиру, прислушиваясь к шуму. — Дайте мне адрес вашего риелтора. Эти старинные дома такие колоритные. Видели бы вы мою каморку! Чуть больше обувной коробки.
— Присаживайтесь, — предложила Аманда.
Шанахофф не сдвинулся с места, лишь слегка прищурил глаза.
— Кажется, где-то бежит вода.
Аманда подскочила и, словно поражаясь собственной забывчивости, закатила глаза.
— Спасибо, что напомнили. Я собиралась принять ванну. Думала, может, подбодрит немного.
Девушка прошла через гостиную и маленький, узкий коридор в ванную. Остановилась у двери и украдкой бросила взгляд через плечо. Агент за ней не пошел. Она взялась за ручку двери. «Пожалуйста, прошу, не шуми. Ничего не говори, и водой тоже не плещи». Аманда повернула ручку и юркнула внутрь.
Ванная была полна пара. Одежда и прочее барахло Карла кучей свалены рядом с раковиной. Повсюду разбросаны полотенца. Только Карл Грэнвилл мог устроить в ванной такой свинарник! Аманда отдернула прозрачную виниловую шторку и дотронулась до мокрого, в мыльной пене тела. На лице Карла мелькнуло удивление, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, девушка выключила воду и зажала ему рот ладонью.
— Тут агент ФБР, — шепнула она ему в ухо. Карл замер. — Притаись, и ни звука. Понял?
Он послушно кивнул, в его глазах читался страх.
Она выпустила Карла из объятий. Взгляды молодых людей встретились. И в этот миг Карла и Аманду словно соединила незримая связь, чувство близости, которое не выскажешь словами. А может, оно никуда и не исчезало, хотелось ли ей это признать, или нет. Аманда осторожно прикрыла за собой дверь ванной, глубоко вдохнула, чтобы успокоиться (правда, безуспешно), и вернулась в гостиную.
Агенту Шанахоффу не сиделось на месте. Напротив, он неторопливо двигался в сторону кухни. Чтобы лучше разглядеть там кое-что. Например, две кофейные чашки, а также остатки пиршества из арахисового масла и виноградного желе.
А еще бейсболку и темные очки.
— Когда у меня плохое настроение, я всегда ем арахисовое масло, — торопливо сообщила Аманда, — помогает успокоиться.
— Да, понимаю, — улыбнулся он в ответ. Только губами. Взгляд по-прежнему был непроницаемым и настороженным. — Лично я предпочитаю мясной хлеб с картофельным пюре.
— Хотите кофе, агент Шанахофф? Или, может, чего-нибудь холодненького?
— Зовите меня Брюс. Нет, спасибо, — вежливо отказался тот. — Я долго не задержусь. — Его взгляд упал на бейсболку. — Ого, да вы поклонница «Нью-Джерси нетс»!
Аманда натянуто хохотнула. Не очень удачно. Интересно, заметил ли он в смехе истеричную нотку?
— Не я, племянник. Он-то и подарил мне кепку. Если честно, я бы не смогла назвать ни одного игрока, даже под страхом смерти.
— Думаю, и в Нью-Йорке никто бы не смог, — галантно произнес Шанахофф. — Я сам когда-то там служил. В Вашингтоне работаю всего несколько месяцев. Почти никого здесь не знаю. — Он замолчал и задумчиво почесал тяжелый квадратный подбородок большим пальцем. — Наверное, мы с вами в этом похожи.
— Может быть.
Невероятно. Он с ней заигрывает! Ну что ж, может, это и неплохо. Даже хорошо. Пожалуй, стоит этим воспользоваться. Аманда прошествовала мимо него на кухню, старательно раскачивая бедрами. Начала мыть посуду, пусть вволю поглазеет на ее задницу!
— И что вы хотите знать о Карле? — кокетливо осведомилась она через плечо.
— Все, мисс Мейз.
— Встречаться с ним было сущим наказанием, — сообщила она, с удивлением отметив горечь, прозвучавшую в голосе.
— Он поднимал на вас руку?
— О господи, конечно нет.
— Изменял?
Аманда покачала головой.
— Никогда.
— Воровал у вас?
— Карл Грэнвилл, возможно, самый честный человек из всех, кого я знаю.
— Правда?
— Однажды он нашел в такси две с половиной тысячи долларов в конверте — кто-то забыл. Карл был тогда на мели, совсем без денег, но знаете, что он сделал?
— Накормил бедных сироток?
— Отнес деньги в полицию. И не надо язвить!
— Простите. Но я не совсем вас понимаю. У меня создалось впечатление, что вы не очень-то жалуете Грэнни. Но, судя по вашим словам, это не так.
Почему-то Аманду встревожило, что агент назвал Карла прозвищем. Словно устраивал ей проверку.
— Послушайте, агент Шанахофф…
— Брюс.
— Я любила Карла. Но он из тех людей, которые эмоционально неспособны создавать взрослые, зрелые взаимоотношения. Мне пришлось его бросить. Считайте это актом самосохранения. Или выживания. Это было нелегко, и не буду притворяться, что у меня не осталось к нему никаких чувств. И все-таки я ушла от него, и теперь нужно как-то жить дальше.