— Что мне дает сотрудничество с вами?
— Ну, во-первых, с вас снимаются все обвинения. И во-вторых, я вам обещаю сделать все, чтобы облегчить судьбу Виктории.
— Вы действительно поможете моей дочери?
— Слово офицера.
Кардашев просмотрел листок.
— Павел Николаевич, мне нужна сабля, — нетерпеливо повторил Розум.
— Сабли, — поправил Кардашев. — Их две.
Розум удивленно на него посмотрел:
— Они у Перье?
— Да. Они у Доминика.
— Значит, насколько я понимаю, это вы направили Перье во Псков?
— Вообще-то идея принадлежит Ройбаху, но мы ею воспользовались.
— А почему вы решили действовать через Перье? У вас же с Ройбахом было подписано соглашение, — продолжил допрос Розум.
— А что соглашение? Ройбах собирался официально разделить стоимость сокровищ на всех Каратаевых, включая российских родственников. После всех налогов, а в Бельгии они одни из самых высоких в Европе, у меня оставалось меньше процента. А Перье он вообще не собирался платить. Считал перевозку мелкой дружеской услугой. Доминик же, особенно в последнее время, очень нуждался в деньгах. Он держал свои капиталы в акциях и после биржевых обвалов прошлого года потерял почти все свои сбережения. Понимаете, Ройбах был очень состоятельный человек. Его семья владеет недвижимостью по всей Европе. Для него поиск каратаевских сокровищ был всего лишь игрой, увлекательным приключением. Его совершенно не интересовало, кто и сколько в результате получит. Более того, он собирался официально известить российские власти о находке сокровищ.
— Где Перье держит сабли?
— В камере хранения на Курском вокзале.
— Они еще там?
— Там. Он их заберет только в понедельник.
Бригадир Корня Крещеный в раздумьях курил возле открытого окна в комнате службы безопасности банка. Думы были невеселые. После поездки в Париж Корня как будто подменили. Он практически полностью отошел от дел. Перепоручил руководство бизнесом своему окружению, порою совершенно случайным людям, которых прежде на пушечный выстрел не подпускали к принятию решений.
Крещеный, Крестовский Павел Герасимович, начинал простым качком в Подольске. Когда начались новые времена, у него уже была одна ходка, и у подольских он был не последним человеком. С Корнем его свел Сеня Грач, веселый фартовый парень, у которого с Корнем были общие дела по сбыту антиквариата не очень понятного, а иногда и совсем загадочного происхождения.
Корень появился в Подольске после отсидки. В Москве его не прописывали, и Андрюша Сазонов попросил помочь с пропиской своего тестя, одного из секретарей Подольского горкома. Тесть долго ломался, но в конце концов сделал Корню подольскую прописку за скромное, но справедливое вознаграждение. Так что, когда Корню для расширения предприятия понадобились люди, он недолго думая обратился по месту прописки к подольской братве, благо дефицита трудовых ресурсов у братвы не наблюдалось.
Это было веселое времечко, когда новые преступные синдикаты появлялись как грибы после дождя и от новоявленных кандидатов в крестные отцы не было отбоя. Кандидаты гнули пальцы и прельщали бойцов амбициозными проектами крышевания автостоянок и проституток. Крещеный пользовался авторитетом у местной братвы и получал множество предложений от новоиспеченных отцов присоединиться к ним вместе со своей бригадой.
Однако никакого доверия у него новые отцы мафии не вызывали. Павел по натуре был надежный и хозяйственный парень, и ему было очень сложно представить, как эти распальцовщики будут создавать криминальные империи. Корню же он поверил сразу и безоговорочно. Крещеный сразу почувствовал в Корне хозяйскую жилку и при всей их непохожести признал в нем своего. Как волки узнают члена своей стаи или истребители своих по коду «свой-чужой». Правильная речь и жесткие, умные глаза нового знакомого выгодно отличали его от пальцующих коллег. Крещеный принял предложение не раздумывая. Его ребята поначалу встретили новое назначение без особого восторга.
С самого начала Корень дал ясно понять, что никакой самодеятельности он не потерпит. Он собрал бойцов и конкретно им объяснил, что у них серьезное предприятие, а не общество вольных стрелков и кто не хочет расставаться с вольной жизнью, тем лучше сразу поискать себе работу в других, более либеральных местах.
Некоторые ушли, тем более что выбор был богатый, спрос явно опережал предложение. Но из тех, кто остался с Корнем, ни один не пожалел. Чтобы посчитать переживших эти смутные годы среди тех, кто тогда ушел от Корня, хватило бы пальцев одной руки, а из оставшихся погиб только Алик Лучок, да и то по своей вине, уснул за рулем. Империя Корня функционировала без сбоев и прирастала новыми подданными. Все проблемы с конкурентами Корень решал путем переговоров.
У Славы Корнеева был талант переговорщика и начисто отсутствовали амбиции, присущие криминальным авторитетам. Очередной быкующий конкурент уходил после таких переговоров совершенно уверенный, что он добился своего, а Корень пошел на попятную.
Корень мог видеть возможности там, где остальные проходили мимо. Он предпочитал открытие новых бизнесов криминальным разборкам, и это неизменно приносило ему дивиденды. Крещеный верил своему шефу как самому себе, полностью подчинив себя его воле. Любые приказы выполнялись Крещеным неукоснительно и без вопросов, даже если они были ему не совсем понятны. Корень знал это и ценил. Но сейчас, в первый раз за все время работы с Корнем, Крещеный начал сомневаться в шефе.
Сразу после парижской поездки вокруг шефа стали крутиться какие-то личности, которых Крещеный до того в глаза не видел. Со счетов постоянно стали снимать крупные суммы налички и передавать неизвестно кому. Шеф сидел целыми днями на телефоне, вел неизвестно с кем непонятные переговоры и стал совершенно недоступен для Крещеного с ребятами. Было ясно, что шеф осуществляет какую-то операцию, о которой его окружению знать не обязательно. Несколько раз за это время Корень давал Крещеному мелкие задания — типа позвонить кому-нибудь или походить за кем-нибудь, но смысла операции Крещеный не понимал.
В июне Корень внезапно уехал, даже не предупредив о своем отъезде. И если последнее время дела и так шли через пень-кoлоду, то после его отъезда все конкретно начало разваливаться. Не далее как на прошлой неделе Крещеному пришлось посетить ресторан с банкетным залом «Изумрудный», входящий в холдинг Корнеева. Директор ресторана Николай Афанасьевич Ростовцев, солидный мужчина, бывший работник Моссовета, не перевел деньги за прошлый месяц. Такого с Николаем Афанасьевичем не случалось за все время работы у Корня. Это был очень серьезный проступок со столь же неизбежными, сколь и неприятными последствиями. Но Николай Афанасьевич, похоже, перестал опасаться грозивших ему неприятностей.
— Ты что же это делаешь, Афанасьич? Ты если себя не жалеешь, хоть яйца свои пожалей. Я ж их сам без горчицы откушу, — пытался вразумить директора Крещеный, усаживаясь за стол в директорском кабинете.