Беспомощный барон глядел на это надругательство единственным оставшимся глазом и скрипел зубами. Викинги — жестокие люди. Впрочем, кто в этом мире гуманист? Разве что я. Удар ножа — и барон отмучился. После допроса Тьёрви ему так и так не выжить. Кровища течет как из зарезанной свиньи.
— Эй, хёвдинг! Будешь? — Стюрмир поднялся, заправляя в штаны отработавшее «хозяйство».
Мне не предложил. Знал, что силком я не люблю.
Тьёрви мельком глянул на распяленную баронессу и отвернулся. Драгметаллы его прельщали больше, чем женские прелести.
— Ну как хочешь. Спрошу, может, мальцы захотят…
И Стюрмир затопал вниз.
Тьёрви делил добычу на неравные кучки. Изнасилованная баронесса глядела на него с ненавистью. Но лежала тихонько. Мы — норманы. Страшные люди севера. Страшные даже по здешним меркам. Насилие и смерть — детские шалости в сравнении с тем, что могут сотворить мои друзья.
Я забрал свою долю: тонкую шейную цепь, два женских браслета, серьги и полкило монет. Монеты ссыпал в кошель, цепь — на шею, браслеты и серьги — в сумку. Неплохо. Довезти бы еще всю эту кучу драгметаллов до дома!
Позавтракав, мы собрались в дорогу. Теперь у нас было аж одиннадцать коней: крупных, сильных, годных для пути и для боя, и еще восемь обычных лошадок. Теперь поедем бойчее.
На лучшем жеребце восседал Тейт Мышелов. В баронских доспехах, с боевым копьем. На его месте должен был быть я (доспехи мне тоже были впору), но нэма дурных. Мне и собственной десятикилограммовой «сбруи» вполне хватает. Но я тоже замаскировался под франка. Плащ, щит и другие мелочи. Щит я позаимстовал из баронского замка. Понравился он мне тем, что на левой нижней четверти щита был намалеван волк. Это я так решил, что волк. Свартхёвди утверждал, что это собака, а Тьёрви предположил, что леопард. Леопарда Тьёрви видел в византийском зверинце. «Серьезный зверь, — оценил представителя кошачьих Тьёрви. — Не всякий волк с ним справится».
Я был уверен, что ни один волк к леопарду даже не сунется, но промолчал.
Не стоит проявлять эрудицию, которая породит лишние вопросы. Я — Ульф Вогенсон Черноголовый из хирда Хрёрека-ярла, землевладелец из датской «провинции» Сёлунд. И сверх того — никаких биографических подробностей.
Одноногого шевалье с семейством мы оставили в баронском замке. Теперь это его замок. «По праву копья», как здесь говорят.
Я поинтересовался, не боится ли калека оставаться один на один с людьми покойного барона, но шевалье лишь скривился презрительно. Мол, с сервами он управится не только без ноги, но и без обеих рук. Это на первых порах. А на вторых сюда подтянутся вассалы, оставшиеся на его собственной земельке. Главное: у шевалье появился шанс уцелеть при встрече с норманами. Он теперь знает заветные слова: «Я — человек Хальфдана-ярла». На датском, разумеется. И получил кусок кожи с отпечатком перстня Тьёрви, известного многим.
Отец Бернар закончил отпевание усопших, взобрался на коня. Довольно ловко, кстати.
Мы наконец тронулись…
Но уехали недалеко.
Нас догнал пронзительный женский вопль со стороны захваченного замка. И еще один.
Я придержал коня, глянул на Тьёрви. Тот с недовольной рожей, но кивнул. Езжай, глянь.
Для хёвдинга ни замок, ни то, что у него внутри, больше интереса не представляли.
Ворота открыты. Это плюс. Но, кажется, я опоздал. Это минус.
Пары секунд вполне достаточно, чтобы оценить положение.
Шевалье стоило бы сделать переоценку собственной значимости.
Но теперь уже не получится. С рогатиной-то в спине. Жена его тоже мертва. И это хорошо, потому что с такой раной в животе жить невозможно. Можно только мучительно умирать. А вот дочери еще можно помочь. При виде несущегося на него всадника (то есть — меня), волочивший бедную девушку урод бросил добычу и попытался укрыться в конюшне. Добежал. Но уже без головы.
Арбалетный болт с хрустом прошил щит на моей спине и довольно чувствительно ткнул в спину. Синяк будет, это точно. А кто это у нас такой шустрый и меткий? Меня опередил верный Скиди. Метнул копье — и арбалетчика, вернее, арбалетчицу пришпилило к двери донжона. Мой конь заплясал, ударил копытом, и храбрый серв, сунувшийся с клевцом, вмиг умылся кровью. Нет, конный бой — это пока не мое. Серв… Какой на хрен серв! Кожаная куртка с бляхами, клевец… Вояка это. Был.
Я спешился. Ну, кто еще хочет умереть?
Никто не хотел. Сервы лежали мордами в землю. Все поголовно. Многие тряслись и подвывали. Арбалетчица, она же баронесса, корчилась на копье.
Я не сказал тогда Тьёрви, что баронесса на меня напала. Иначе ее добили бы. Нельзя оставлять в живых того, кто пытался тебя убить. Я пожалел женщину. Забыл, что здешние уставы тоже кровью писаны. А поступил бы, как принято, шевалье с женой, скорее всего, были бы живы.
Рядом встал Скиди. Понаблюдал с интересом, как мучится храбрая женщина.
— Скажи, Ульф, если вытащить копье, она точно умрет?
— Наверняка.
— Жаль. Я бы взял ее наложницей.
Острие Вдоводела вошло меж ребер вдовы, прорезав сердце.
— Обойдешься!
А кто это у нас такой хорошенький?
Дочка шевелье. Дрожащие губки. Умоляющий взгляд: «Заберите меня отсюда!» В одной руке узел с имуществом, в другой — заветная папина шкатулка.
Быстро соображает девочка. В средневековье другие не выживают. Если я не заберу ее с собой, она останется один на один с местными холопами. Это сейчас они валяются мордами в грязь. А когда я уеду…
— Скиди! — рявкнул я. — Подбери для девушки лошадь. А ты… — Я порылся в памяти, выискивая слова: — Одежда. Надо сменить.
Не поняла. Ладно, сам займусь. Показал знаком: за мной. И повел в наверх, в баронские апартаменты.
Барахла в сундуках было много. Было и осталось. Мы не брали тряпки. Разве что шелк. А вот барон — брал.
Я довольно быстро нашел подходящие по размеру штанишки, рубаху и куртень. То есть предметы, примерно соответствующие этим определениям. Бросил девчонке. Та не поняла.
Я показал на ее пышное платье. Скомандовал:
— Снять!
Опять не поняла. Вернее, поняла превратно.
Задрала многочисленные подолы, улеглась грудью на сундук. М-да. Зрелище безусловно привлекательное. Молочно-белые ягодицы, курчавящаяся шерстка… Да и ножки неплохи: стройные.
Я быстренько огляделся: не проявился ли где мой мистический покровитель? Как это было в монастырской келье, когда я хотел приласкать девушку с нежным именем Селестина.
Нет, Белого Волка пока не видать. Зато мой любитель женских прелестей уже отреагировал. «Ты, хозяин, брезгуешь местными красотками, то я почему страдаю?»