Ярл дунул в рог. Над заборолом появился местный рыцарь.
Кстати, вблизи я понял, что строили этот городок всерьез и надолго. Но очень давно. Но бурные времена не прошли для крепости даром. В целости остался только фундамент, а вот стены — чистый новодел куда худшего качества. Впрочем, с разбега на них тоже не вскарабкаешься. Если сами не сдадутся, придется попотеть.
Нас не обстреляли.
Стороны вполне мирно обменялись приветствиями.
Ярл говорил на родном языке. Рыцарь — на весьма похожем. Видимо, германском. Надо полагать, он знал этот язык лучше, чем Хрёрек — французский. Я понимал три слова из четырех. Ярл, надо полагать, не меньше.
Хрёрек сходу потребовал сдать крепость. Ввиду явного численного преимущества.
Рыцарь ответил в том смысле, что сдаться ему не позволяет честь. И сразу посоветовал не тратить на городок времени. Мол, поживиться у них нечем, во всем городе не наберется и десяти фунтов серебра. Которые он, рыцарь, готов выплатить еще до полудня.
Хрёрек потребовал триста фунтов.
Какое-то время они торговались, расходясь в оценке выкупа примерно на порядок. Мне такие дискуссии были знакомы по моим азиатским путешествиям. Только здесь на кону была не выгода, а жизнь.
Рыцарь поднял цену до шестнадцати фунтов. Даже я по его тону догадался, что это — предел. Вспомнилось рассказанное Вихорьком. Насчет прошлогоднего грабежа и монастырского займа. Так или иначе, но Хрёрека размер выкупа не удовлетворил.
Рыцарь вздохнул так, что его услышали даже мы. И предложил решить дело в поединке.
Ярл охотно согласился.
— Если ты победишь, — заявил Хрёрек, — город заплатит нам шестнадцать фунтов серебром. Если проиграешь, то мы войдем в город. И возьмем, что захотим.
— Условия поединка? — поинтересовался рыцарь.
— Никаких! Ты и твои старшие поклянутся вашим Христом, что откроют ворота, если ты падешь. А мои люди поклянутся Одином…
— Не Одином! — перебил рыцарь, проявив некоторую информированность в скандинавской теологии. — Клянитесь именем Тора и Ньёрда! Вы войдете, возьмете, что пожелаете, но не будете убивать.
Хрёрек не стал возражать.
Стороны торжественно представились. По полной форме, с перечислением четырех поколений предков. Рыцаря звали Жилем. Если коротко.
Затем были принесены клятвы. Очень торжественно, с тщательным подбором слов, дабы гарантирующие их выполнение высшие силы ничего не перепутали.
Пятью минутами позже ворота приоткрылись, и наружу выехали два всадника. Храбрый франкский рыцарь и его не менее храбрый оруженосец. Оба — в тяжелых доспехах. Реально тяжелых. Толстое железо нашитое на толстую кожу — это вам не кольчуги и не панцири продвинутых викингов. Высокие конические шлемы — тоже не самый лучший вариант боевого головного убора. Хотя для всадников — нормальный вес. Вон у шевалье Жиля даже поножи имеются. Нет, серьезно выглядят ребята. Внушительно. И копья длинные, и лошадки приличных размеров тоже в «защите».
Хрёрек вышел им навстречу. Один. Пеший. Без копья. В своей обычной броне, которая, хоть и была покрепче франкской, но выглядела куда менее внушительно. Ярл даже золотых браслетов не снял. Будто пришел на пир, а не на поединок. Великолепный шлем сиял золотом, золотом же горело зерцало нагрудника, серебрились пластины доспеха и кольчужная юбка. Ниже шлемной полумаски спускалась на широченную грудь заплетенная в косы светлая борода. Ровные белые зубы блестели, как жемчуг на солнце — ярл улыбался.
Но эта открытая улыбка не обманула бы того, кто заглянул бы в прозрачно-голубые глаза Хрёрека. Ярл вышел, чтобы убивать.
Вышел, остановился, хлопнул обнаженным мечом по щиту. Мол, начинай, приятель.
Рыцарь послал коня вперед. Оруженосец — следом, отставая метров на двадцать. По вальяжной позе Хрёрека я понял: ярл не очень-то опасается столкновения с этой бронированной парой.
Почему — стало понятно чуть позже, когда рыцарь разогнался до крейсерской скорости и опустил копье книзу в твердом намерении нанизать моего ярла, как рябчика на вертел.
Не знаю, сумел бы франк осуществить желаемое. Позже я узнал, что на охоте такие парни на скаку ловили копьем бегущего зайцы. Хрёрек-ярл, конечно, покрупней зайца.
Но я не думаю, что нашелся бы такой заяц, который мог бы убежать от среднестатистического викинга.
И я мог бы пересчитать по пальцам тех викингов, у которых был шанс убежать от меча Хрёрека-ярла.
У шевалье Жиля такой шанс был. Его конь был достаточно проворен. Просто скакал не в том направлении.
Острие копья, на противоположной стороне которого находилось более полутонны плоти и железа, со скоростью пятидесяти километров в час приближалось к сердцу моего ярла. Но это сердце вряд ли ускорило ритм. Им, копью и сердцу, по-любому не суждено было встретиться. Более того, мой ярл даже не собирался уклоняться от живого снаряда.
Он просто ждал.
И за десять секунд до столкновения произошло нечто.
А именно: из наших рядов выскочил Стюрмир. Выскочил и с разбега метнул копье навстречу атакующему ворогу.
Попал, разумеется.
Бросок у Стюрмира и так неслабый, а уж с разбега…
Попал он в коня. Вероятно, в коня и целил, потому что промахнуться с тридцати шагов Стюрмир точно не мог.
Копье угодило бедному животному в шею. Пробило навылет — скорости сложились.
Получилось красиво: конь упал в десяти шагах от Хрёрека, а шевалье подкатился прямо под ноги.
Ярл торжественно поставил ногу на грудь рыцаря и проревел во всю мощь командирской глотки:
— Ег ванн!
Я победил.
Кто бы спорил.
Замешкавшейся оруженосец оказался на земле через пару секунд. Метнув копье, Стюрмир не остановился. Между ним и оруженосцем было метров сорок. Будь франк поопытней, он кинулся бы обратно, к воротам. Но парнишка был то ли глуп, то ли особенно предан своему господину, потому что пришпорил коня и вознамерился нанизать на копье нашего ярла. Стюрмира он не учел. А зря. Викинг даже к наступательному оружию не прибег. Сорвал со спины щит и запустил его на манер гигантского диска.
Вообще-то благородные франки, надо отдать им должное, отлично держатся в седле. Упрутся ногами в стремена, поясницей — в заднюю луку, и хрен вышибешь.
Но боковой удар конник держит куда хуже, чем лобовой.
Оруженосца вынесло с седла и поволокло по травке — нога в стремени застряла. Конь, впрочем, сразу же остановился (обученный) и сильно побиться паренек не успел.
С «пареньком» я поторопился. Оруженосец оказался бородатым дядькой лет под тридцать.
Но выкуп за него определили в десять раз меньше, чем за «начальника».