— С этим еще сложней. Первое, что приходит в голову: список покупателей.
В случае похищения предметов искусства, особенно прославленных шедевров, часто оказывается, что ограбление заказано коллекционером, который заранее оплатил вожделенную покупку, даже зная, что никогда не сможет ее никому показать. Но Рейли, едва войдя в музей, отодвинул эту версию на задний план. Покупатели-коллекционеры обычно предпочитают обращаться к ловким и умным ворам. Проскакать верхом по Пятой авеню — это не в духе умного вора. Как и побоище в музее, не говоря о казни.
— По-моему, в этом мы все согласны, — продолжал он, — да и предварительное следствие приняло ту же версию. Все это затеяно не для того, чтобы стащить несколько бесценных шедевров. Кому нужны шедевры, тот выбирает дождливое тихое утро буднего дня, пробирается внутрь, пока не собралась толпа, потом вытаскивает «узи» и сгребает все, что приглянулось. Хуже видимость — меньше риска. А эти типы выбрали самое шумное время, когда вся охрана начеку, словно нарочно, чтобы нас подразнить. Правда, добычу они унесли, но думаю, им важно было привлечь внимание.
— К чему? — спросил Янссон.
Рейли пожал плечами:
— Мы над этим работаем.
Директор повернулся к Блэкбарну.
— Вы согласны, ребята?
Блэкбарн кивнул.
— Скажем так: кто бы ни были эти парни, они из породы уличных героев. Они взялись за то, о чем грезят все накачавшиеся засранцы, когда выключают свои игровые приставки, — и сделали это. Надеюсь, у них не найдется подражателей. В общем, да, я думаю, тут действовал не просто холодный расчет.
Янссон взглянул на Рейли.
— Так, выходит, это все-таки ваш ребеночек?
Рейли встретил его взгляд и молча кивнул. «Ребеночек», пожалуй, было не самое точное слово. Скорее, он имел дело с четырехсотфунтовой гориллой, но, решил он, разбираться с ней действительно его дело.
Совещание было прервано появлением худощавого, неприметного человека в коричневом твидовом костюме, из-под которого виднелся стоячий воротничок католического священника. Янссон отодвинул стул и протянул свою могучую лапу для рукопожатия.
— Монсеньор, рад, что вы смогли к нам выбраться. Прошу вас, садитесь. Представляю вам всем монсеньора де Анжелиса. Я обещал архиепископу, что он получит доступ на совещания, чтобы по возможности помочь нам.
Янссон представил де Анжелису присутствующих агентов. Участие посторонних в совещаниях по столь щекотливым делам было в высшей степени необычным, однако папский нунций, посланник Ватикана в США, знал, на какие кнопки нажать, чтобы обеспечить некоторое отступление от обычной практики.
Рейли предположил, что монсеньору под пятьдесят. Аккуратно подстриженные волосы ровными дугами отступали к вискам, на которых поблескивала седина. Стекла очков в стальной оправе чуть затемнены, манера обращения доброжелательная и скромная.
— Прошу вас, не прерывайтесь из-за меня, — сказал он, садясь.
Янссон тряхнул головой, отбрасывая какую-то мысль.
— Пока что улики нас ни к чему не привели, падре. Избегая предвзятости — а я должен подчеркнуть, что следствие пока на стадии догадок и предположений, — скажу, что нам видится в этом деле политическая подоплека.
— Понимаю, — отозвался де Анжелис.
Янссон обернулся к Рейли, который с некоторой неловкостью продолжил свою мысль. Он полагал, что необходимо ввести монсеньора в курс дела.
— Мы говорили, что за налетом стоит не просто похищение музейных сокровищ. Способ ограбления, выбранное для него время — все говорит о том, что это не простой вооруженный грабеж.
Де Анжелис оценивающе поджал губы.
— Понимаю…
— У нас рефлекс, вроде коленного, — продолжал Рейли, — в первую очередь искать исламских фундаменталистов, но в данном случае я почти уверен, что дело не в них.
— Почему вы так думаете? — спросил де Анжелис. — Как ни прискорбно, они, видимо, питают к нам ненависть. Вы, конечно, помните, какой шум поднялся после ограбления багдадского музея. Обвинения в пристрастности, упреки, ярость… Произвело неприятное впечатление в том регионе.
— Поверьте, на них это не похоже, совершенно не похоже. Для них типичны открытые атаки, они охотно признают свое участие и обычно используют камикадзе. Не говоря уже о том, что ни один исламский фундаменталист не стал бы украшать себя крестом. — Рейли взглянул на согласно кивавшего де Анжелиса. — Конечно, мы непременно рассмотрим и эту версию. Но я бы поставил на другое.
— Пена… — Янссон употребил политически некорректное обозначение леворадикальных террористов.
— Похоже на то, — небрежно кивнул Рейли.
Для него «одинокие волки» экстремизма и доморощенные бомбисты-радикалы были такой же рутиной, как и международные террористы.
Де Анжелис растерянно взглянул на них.
— Пена?
— Местные террористы, падре. Группки с нелепыми названиями, вроде «Порядка» или «Молчаливого братства», по большей части руководствующиеся идеологией ненависти, именуемой истинным христианством. Насколько мне известно, это довольно странное извращение термина.
Монсеньор неловко шевельнулся.
— Но я полагал, что все эти люди — фанатики христианства.
— Так и есть. Но не забывайте, что речь идет о Ватикане — о католической Церкви. А эти типы — не фанатики Рима, падре. Их извращенное учение — между прочим, весьма далекое от католического — не признается Ватиканом. Вы достаточно ясно дали понять, что не хотите иметь с ними ничего общего, и не без оснований. Если у них есть общая черта, помимо того, что во всех бедах они винят черных, евреев и гомосексуалистов, то это ненависть ко всему, исходящему от правительства, — в первую очередь нашего, а за компанию — и вашего. Они объявили нас Великим Сатаной — странное совпадение с мнением о нас Хомейни, которое все еще распространено в мусульманском мире. Это ведь те самые типы, которое взорвали здание федерального правительства в Оклахоме. Христиане. Американцы. У нас их полным-полно. В Филадельфии мы только что взяли одного парня, за которым давно гонялись, — он принадлежит к организации «Арийские нации», к Церкви сынов Иеговы. Так вот, этот парень до недавнего времени отвечал за взаимодействие «Арийских наций» с исламистами. Он признал, что после 11 сентября пытался создать союз с антиамериканскими исламскими экстремистами.
— Враг моего врага… — задумчиво протянул де Анжелис.
— Вот именно, — согласился Рейли. — У этих людей довольно искаженный взгляд на мир, падре. Нам не так-то легко понять, к чему они стремятся.
Рейли замолчал, и в комнате некоторое время было тихо. Затем Янссон заключил:
— Отлично, вот вы и займитесь ими.
Ничуть не обескураженный, Рейли кивнул:
— Займусь.