Венс крутил в руках астролябию, рассматривая метки на внешней окружности.
— Поразительно. Если она в самом деле принадлежала тамплиерам, то на столетие опередила все известные нам…
Он вдруг замолчал. Его пальцы нащупали в мешке кожаный сверток.
Развернув его, он обнаружил внутри небольшой лист пергамента.
Почерк он узнал сразу: тот же, что в шифрованном манускрипте, приведшем их сюда. Только здесь между словами были промежутки.
Письмо не было зашифровано.
Тесс тоже узнала руку.
— Письмо Эмара! — воскликнула она.
Венс не слушал. Он отошел от стола, держа в руках листок. В напряженном молчании все ждали, пока он прочтет. Наконец Венс вернулся, задумчивый и мрачный.
— Кажется, — сдержанно сказал он, — мы еще не у цели.
Тесс почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Уже зная, что ответ не обрадует ее, она спросила:
— Что там сказано?
Восточное Средиземноморье, май 1291 года
— Шлюпку на воду!
Даже сквозь бушующий вокруг ураган крик капитана эхом отозвался в голове у Эмара. Новый вал обрушился на галеру, но рыцарь думал теперь только об одном. Дароносица. Он бросился к форштевню.
«Я должен ее спасти».
В памяти промелькнула первая ночь плавания, когда, удостоверившись, что моряки и братья-рыцари спят, они с Гуго пробрались на бак. Эмар прижимал к груди сундучок, доверенный ему Гийомом де Боже. Врагов у тамплиеров хватало повсюду, а после падения Акры они стали беззащитны. Сундучок должен быть надежно скрыт от глаз, чтобы его не нашли при обыске. Эмар поделился своей заботой с Гуго вскоре после отплытия. Он, как и де Боже, полностью доверял этому человеку, но не ожидал, что тот предложит такое превосходное решение.
Он вспомнил: выйдя на нос, Гуго поднял факел, осветив темное отверстие, чуть больше сундучка, прорубленное в затылке деревянной птицы. Взобравшись по форштевню, капитан оседлал носовую фигуру. Эмар в последний раз осмотрел резной сундучок и передал капитану, который бережно опустил его в отверстие. Рядом плавилась на маленькой жаровне смола: поверхность ее плавно колыхалась в такт усиливавшейся качке. Когда дароносица была надежно закреплена в подготовленном тайнике, Эмар осторожно зачерпнул смолу черпаком на длинной ручке и передал ее капитану. Тот налил смолу в зазор между сундучком и стенками отверстия. В тот же миг волна, захлестнувшая горячую смолу, зашипела, взлетев облачком густого пара. Гуго кивнул Эмару, и тот приступил к последней стадии их тайного труда. Отверстие заложили куском дерева, точно подходящего по форме. Гуго заклинил его деревянными колышками, каждый толще большого пальца мужчины, и тщательно засмолил щели. Смола мгновенно остывала под брызгами волн. Дело было сделано. Эмар постоял, любуясь работой, пока Гуго сползал с носовой фигуры на палубу.
Оглянувшись, Эмар уверился, что их никто не видел. Он подумал о Мартине Кармо, спавшем под палубой. Ни к чему пока было сообщать своему протеже о сделанном. Позже, когда они достигнут порта, может быть, придется сказать, но до тех пор местонахождение дароносицы будет известно лишь ему и Гуго. Что до содержимого сундучка — к этому знанию молодой Мартин еще не готов.
Вспышка молнии вернула Эмара к настоящему. Он двинулся дальше вдоль шпигатов и уже почти достиг бака, когда целая гора воды обрушилась на палубу «Храма сокола», сбила его с ног и отбросила назад, на штурманский столик, ударив грудью об угол. Мартин мгновенно оказался рядом и, не слушая сдавленные мольбы, поднял и утащил его за собой к ожидающей шлюпке.
Эмар перевалился через борт и, несмотря на раздирающую боль в боку, успел подняться и увидеть, как Гуго тоже спускается к ним. Капитан сжимал в руке причудливое медное устройство — Эмар и раньше видел, как он пользуется этим инструментом, — и сосредоточенно устанавливал стрелки. Рыцарь гневно ударил кулаком в борт. На его глазах гордая фигура сокола, до сих пор противостоявшая бушующей стихии, переломилась, как щепка, и скрылась в пенящихся волнах.
У Тесс упало сердце, в груди не осталось воздуха. Она смотрела и не верила.
— Как же так? Столько всего, а оно на дне моря?
В ней вдруг вспыхнул гнев. «Все сначала?» Мысли путались.
— К чему же тогда все эти тайны, — мрачно выпалила она, — шифрованные письма… Почему было просто не дать знать в Париж, что все безвозвратно пропало?
— Они блефовали, — предположил Венс. — Пока сокровище было в их руках, дело было живо. И они были защищены.
— Пока не открылись карты?
Профессор кивнул:
— Именно так. Вспомни, этот сундучок, что бы в нем ни скрывалось, для тамплиеров был необычайно важен. Эмар не мог позволить ему затеряться, даже если не ждал, что при его жизни кто-нибудь до него доберется.
Тесс тяжко вздохнула и опустилась на один из деревянных стульев у стола. Протерла глаза, отгоняя вставшие перед ней картины мучительного путешествия вековой давности и людей, которых тащили на костер. Открыла глаза и снова уставилась на астролябию. «Весь путь, весь риск, — думала она, — ради этого».
— Они почти добились своего, — говорил ушедший в свои мысли Венс, рассматривая астролябию. — Продержись «Храм сокола» еще несколько часов, они бы достигли суши, прошли вдоль берега на веслах, добрались бы до одного из соседних греческих островов, остававшихся в руках друзей. Там могли бы заново установить мачту и плыть дальше, не опасаясь нападения, на Кипр или, скорее, во Францию.
Помолчав, он добавил про себя:
— И мы, возможно, жили бы совсем в другом мире.
Рейли присел на край бетонного блока, его грызла досада. Он считал, что мог бы, действуя достаточно быстро, управиться и с Венсом, и с обоими турками, но боялся, что пострадают Тесс или Рустем. И не только задетое самолюбие мучило его. В том, что начиналось как откровенная охота за человеком, незаметно возникла некая коварная подоплека. Он ощущал угрозу лично себе, но угроза эта была нематериальной. Глубокие, основополагающие вопросы мучили его со времени расшифровки манускрипта, в нем росла тревога и беззащитность перед ними.
— В другом мире? — сердито фыркнул он. — И что бы его изменило: чудесная формула изготовления золота?
Венс пренебрежительно отмахнулся от него.
— Прошу вас, агент Рейли. Не черните наследие тамплиеров дешевыми мифами алхимиков. Документально доказано, что их богатство выросло из пожертвований знати всей Европы, с полного благословения Ватикана. Их завалили золотом и поместьями за доблестную защиту пилигримов… и не только. Видите ли, их миссия почиталась священной. Жертвователи верили, что тамплиеры ищут нечто, чрезвычайно благодетельное для человечества. — Тень улыбки скользнула по его суровым чертам. — Правда, они не знали, что успех тамплиеров облагодетельствовал бы все человечество, а не только «избранных», как высокомерно именовали себя европейцы-христиане.