Венс помолчал, всматриваясь в лицо Рейли, и его свистящий шепот рассек воздух:
— Да, я говорю вам, агент Рейли, что практически все, во что верят христиане сегодня и чему они верили начиная с четвертого века: все их обряды, причастие, святые праздники — все это было изобретено после первых последователей Иисуса. Все это придумано, введено много позже — обряды и чудеса, многие из которых заимствованы из других религий, как Рождество и Воскресение. Но основатели Церкви хорошо потрудились. Их бестселлер держался во главе списка две тысячи лет, но… Я думаю, тамплиеры были правы. Уже в их дни он завел слишком далеко — людей стали убивать только за то, что они верили во что-то другое.
— А глядя, как обстоит дело в наши дни, — объявил он, устремив острый взгляд на Рейли, — я утверждаю, что его, безусловно, пора снять с продажи.
— Так вот что, по-вашему, вез «Храм сокола»? — неприязненно спросил Рейли. — Доказательство, что Евангелие, как вы выражаетесь, вымышленное произведение? Что Иисус не был Богом? Даже если такое возможно, — заметил он, — я могу понять, что это подорвало бы веру, но как бы это помогло тамплиерам объединить три религии, даже допуская, что такова была их цель?
— Они начали с того, что было им ближе, — уверенно возразил Венс. — С религии, которую они знали и своими глазами видели, куда она заводит. После ее… развенчания… Думается, они заранее обзавелись союзниками среди мусульман и евреев — сотрудниками, которые должны были посеять подобные сомнения относительно собственной веры и вымостить путь к новому, единому взгляду на мир.
— Собирая обломки единства, расколотого разочарованием? — Рейли скорее констатировал, чем спрашивал.
Венс остался непоколебим.
— По большому счету, мне кажется, мир стал бы лучше. Вы так не думаете?
— Очень сомневаюсь, — огрызнулся Рейли. — Впрочем, не думаю, чтобы человек, так мало ценящий человеческую жизнь, мог это понять.
— Ох, избавьте меня от праведного негодования. Не пора ли повзрослеть? Это же смехотворно! — не отступал Венс. — Мы и теперь, в двадцать первом веке, живем в царстве вымысла. Мы не далеко ушли от несчастных ублюдков из Трои. Все человечество предается иллюзиям. Христианство, иудаизм, ислам… Люди готовы драться насмерть, защищая каждое слово в книгах, которые они почитают за священные, а на чем основаны эти книги? На легендах и мифах тысячелетней давности? Авраам, если верить Ветхому Завету, зачал дитя в нежном возрасте ста лет, а всего прожил сто семьдесят пять! Какой смысл вы видите в том, что жизнью людей и теперь правит собрание нелепых баек?
— Опросы неизменно свидетельствуют, что большинство современных христиан, мусульман и иудеев даже не подозревают, что все три религии ведут род от Авраама, общего для всех патриарха и основателя монотеизма, — объяснял профессор. — Забавно, что, согласно Книге Бытия, Бог послал Авраама на землю, дабы уничтожить разделение народов. Имелось в виду, что вопреки различию языков и обычаев весь род человеческий должен стать единой семьей перед единым Богом и Создателем мира. Случилось так, что эту высокую мысль извратили, — насмешливо продолжал Венс, — сделав похожей на неудачный эпизод из «Далласа». Жена Авраама, Сара, была бесплодна, и потому он взял вторую жену, арабскую служанку Агарь, и та родила ему сына Исмаила. Тринадцать лет спустя Сара тоже сумела родить сына, названного Исааком. После смерти Авраама Сара изгнала Агарь с Исмаилом, и семитская раса раскололась на арабов и евреев.
Венс покачал головой, беззвучно смеясь.
— Штука в том, что все три религии проповедуют веру в единого Бога, Бога Авраама. Все пошло вкривь и вкось, когда люди стали ссориться из-за того, чье учение вернее передает завет Бога. Евреи ведут свою веру от заповедей пророка Моисея и числят его род от Исаака и Авраама. Несколькими столетиями позже Иисус — иудейский пророк — выдвинул новое учение, собственную версию религии Авраама. Еще несколько столетий — и другой человек, Магомет, объявил истинным посланцем Господа себя, а не первых двух шарлатанов, и посулил возврат к первым заветам Авраама — на сей раз, обратите внимание, через Исмаила. Так родился ислам. Неудивительно, что лидеры христианства видели в исламе христианскую ересь, а не новую, самостоятельную религию. А после смерти Магомета и сам ислам раскололся на два течения: шиитов и суннитов, оспаривавших друг у друга звание его верных последователей. И так оно продолжается, и конца тому не видно. Нет ничего страшней человеческой глупости.
— И вот христиане смотрят сверху вниз на евреев, — объявил он, — видя в них последователей раннего, неполного выражения Божьей воли, а мусульмане по тому же праву пренебрегают христианами, хотя они тоже почитают Иисуса, но только как предвестника посланца Божьего, а не как Его Сына. Это почти трогательно. Известно ли вам, что правоверный мусульманин семнадцать раз в день благословляет Авраама? А хадж — паломничество в Мекку — святой долг каждого мусульманина? Миллионы людей одолевают удушающий зной, рискуют быть растоптанным в давке — знаете, ради чего? В память о милости Бога к Исмаилу — сыну Авраама! Стоит отправиться в Хеврон, чтобы посмотреть, до какого абсурда все это дошло. Арабы и евреи продолжают убивать друг друга за самый драгоценный участок земли на планете — и все потому, что на ней, видите ли, якобы находится могила Авраама, пещерка, с отдельными обзорными площадками для каждой конфессии. Авраам — если он когда-либо существовал — перевернулся бы в гробу, узнай он о нелепых ребяческих сварах среди своих потомков. Кто бы говорил о распаде семьи…
Венс устало перевел дыхание.
— Я знаю, проще всего винить во всех исторических конфликтах политические амбиции и жадность, и, конечно, они играют свою роль… Но все эти страсти всегда подогревала религия, разжигавшая пожар нетерпимости и ненависти. И она отгораживает нас от лучших вещей, особенно от возможности принять правду о себе, от постижения всего, чему учила и учит нас наука, от того, чтобы принять на себя ответственность за свои поступки. Этим примитивным кочевникам тысячи лет назад нужна была религия — попытка постичь тайны жизни и смерти, смириться с беспощадными болезнями и непогодой, с зыбкими надеждами на урожай и стихийными бедствиями. Нам это уже ни к чему. Мы можем нажать кнопку сотового телефона и поговорить с человеком на другом конце планеты. Мы посылаем управляемые аппараты на Марс. Мы создаем жизнь в пробирке. И способны на большее. Пора нам расстаться с древними суевериями и увидеть себя, какие мы есть, и понять, что мы стали теми, кого всего сотню лет назад приняли бы за богов. Нам пора понять, на что мы способны, и не ждать больше, что некая непостижимая сила снизойдет с небес и все за нас устроит.
— Не кажется ли вам, что этот взгляд немного близорук? — сердито отозвался Рейли. — Вы видите одни недостатки, не замечая достоинств. А этический кодекс, установленные религией моральные рамки? То, что она дает утешение, не говоря уж о благотворительности, заботах о прокормлении бедняков, призрении несчастных? В Христа верят миллионы, и миллионам эта вера дает опору, силы, чтобы идти по жизни. Вы ничего этого не замечаете? Собственная беда заслоняет вам мир и все, что в нем есть доброго!