– Ну, Джесс просто не понимает своего счастья, – сказал Джоуи. – Он всегда был таким: задирал нос и не замечал монетки под ногами.
– Все я понимаю, – отозвался отец. – Просто не хочу иметь с этим ничего общего. И Виктор не хочет.
– Мой отец всегда был немного близоруким, когда дело доходило до денег, – сказал я, лишь теперь осознав, что всю жизнь неверно воспринимал отцовскую порядочность. – Зато я могу заинтересоваться.
– Что скажешь, Ральф? – спросил худощавый плотного. – Ты думаешь, нужно взять парня в долю?
– Наверное, у нас нет выбора, – пожал плечами Ральф.
– Действительно, нет, – вздохнул Джоуи. – Парень явился вовремя.
– Мне повезло, да? – сказал я с такой широкой ухмылкой, что стало больно щекам.
Джоуи сделал добрый глоток пива и кивнул.
– Дело вот в чем, Виктор. Мы получили предложение, заманчивое предложение. Оно может изменить нашу судьбу, а наша с Ральфом жизнь, поверь, нуждается в изменении.
– Моя тоже, – заверил я.
– Этой возможностью нельзя не воспользоваться, тебе не кажется?
– У него нет желания связываться с этим, – отрезал отец.
– Пусть мальчик сам решает. – Джоуи сдвинул на затылок фуражку и откинулся на спинку дивана. – Мы получили предложение продать одну вещицу. Условия более чем выгодные.
– О, условия всегда можно сделать более выгодными. Я в этом специалист. Скажите, с кем вы ведете переговоры, и я все устрою.
– Не нужно вести за нас переговоры, дурачок, – сказал Джоуи. – Я тридцать лет за баранкой такси – давно научился договариваться о плате за проезд.
– Если вам нравится сделка, как она есть, тогда продавайте сами свою чертову вещицу, и дело с концом. Вам не нужен ни я, ни мой отец. У нас капитализм.
– Да, ты прав. Совершенно прав.
– Тут есть одна проблема, – сказал крупный старик.
– Всегда есть проблема, не так ли, Ральф? Давайте угадаю. – Я закрыл глаза, потер руками лицо, словно стараясь поймать идею. – Почему-то мне кажется, что вы не знаете, где находится эта вещица.
– Джесс, почему ты не сказал нам, что твой мальчик – прямо-таки Эйнштейн? – спросил Джоуи. – Почему ты ни разу не похвалился? Если бы у меня был такой мальчик, о нем знал бы весь мир.
– Он не такой умный, как кажется, – проворчал отец.
– Вообще-то, Джоуи, поскольку мой отец не интересуется этим делом, нам не стоит обсуждать его с ним.
– Такая сделка бывает раз в жизни, и ты хочешь лишить отца возможности поучаствовать? – возмутился Джоуи. – Я тобой восхищаюсь.
– Мы с отцом научились не смешивать бизнес с родством. Почему бы нам не поговорить в другом месте?
– Как насчет бара? – Джоуи облизнулся. – Все эти разговоры о деньгах вызывают жажду.
– Бьюсь об заклад, что у вас тоже, – сказал я Ральфу.
– Нельзя доверять человеку, который не пьет или не смеется. Так говорил мой отец. А еще он говорил, что не следует доверять никому по имени Эрл. – Ральф допил пиво. – К несчастью, так звали его самого.
– Тогда поехали, – сказал я. – Я угощаю.
– Это благородно с вашей стороны, сэр. Очень благородно. Ну что ж, в путь. Уверен, что у твоего папы есть чем заняться, кроме как тратить время на болтовню со старыми друзьями.
– Убежден в этом. Дайте мне минутку поговорить с ним, обсудить семейные дела.
Как только они вышли, я подскочил к отцу, который остался сидеть в кресле. Он грубо схватил меня за рукав.
– Ты знаешь, кто это такие? – спросил он.
– Да, знаю. Это те парни, которые тридцать лет назад околачивались вместе с Греком Чарли.
– Тогда зачем ты с ними связываешься?
– Во-первых, чтобы убрать их из твоего дома. Они пришли к тебе, чтобы разыскать меня, и тебе это было не слишком приятно.
– Сегодня воскресенье. Показывают «Филадельфию».
– И тебе не хочется пропускать игру.
– Зачем ты пришел?
– Хотел повидать тебя. И заодно задать несколько вопросов. Например, почему ты в долгу у старой ведьмы Калакос.
Он отвернулся.
– Не твое дело.
– Теперь мое, потому что она использует это, чтобы затянуть меня в то дерьмо, в котором плавает ее сын. Тебе придется рассказать мне, прежде чем я погружусь с головой. Но не сейчас. Сейчас мне нужно поехать выпить с Дубиной Ральфом и Малышом Джоуи.
– Будь осторожен.
– Думаю, я смогу справиться с парой таких приятных стариков.
– Они не такие уж старые и совсем не приятные.
Я посмотрел через приоткрытую дверь на желтое такси.
– Подростками они рыскали по району как волки, – сказал отец. – Избили одного парня до полусмерти бейсбольной битой.
– Ты меня в это втянул.
– Я сделал ошибку.
– Не думаю, что теперь они позволят мне отказаться. Кроме того, у меня есть вопрос, на который они могут ответить.
– Какой вопрос?
– Кто знает так много об этом деле, чтобы сделать предложение двум старым ворюгам.
– Мы видели тебя по телевизору, ты представляешь Чарли Калакоса, – сказал Джоуи Прайд, слизнув с верхней губы пивную пену.
Мы сидели в задней кабинке бара «Голливуд», расположенного на той же улице, что и дом отца. Между нами стоял полупустой кувшин и тарелка с солеными крендельками, перед нами – кружки из толстого стекла. Я взял горсть крендельков, потряс, как игральные кости, и закинул один в рот.
– Да, я его представляю.
– Ты что-то говорил о картине какого-то мертвого парня, украденной из какого-то музея.
– Да, говорил.
– Так вот, нам стало интересно, – Джоуи бросил взгляд на Ральфа, – что этот Чарли собирается сделать с картиной.
– Вернуть музею, – сказал я.
– Вернуть, правда? – спросил Джоуи. – О, это доброе дело. Как по-твоему, Ральф?
Толстяк кивнул, но, судя по его лицу, бескорыстное намерение Чарли не вызвало у него одобрения.
– Это доброе дело, – сказал он.
– Люди недооценивают такие дела, – продолжил Джоуи Прайд. – Все хотят быть крутыми и жестокими, каждый мечтает стать царем горы. Но доброе дело – это доброе дело. Чарли – чертовски добрый парень.
– Вы, ребята, знакомы с Чарли? – спросил я с неукротимым лицемерием.
– С кем, с Чарли Калакосом? – переспросил Джоуи. – Конечно, мы знаем Чарли. Мы вместе выросли. Маленький Чарли, добренький Чарли, придурок Чарли, пытающийся обворовать своих старых и верных друзей.