Крейс говорил, что всю почту от издателя ему доставляет курьер, поэтому мне еще не случалось открывать почтовый ящик. Когда я в письме попросил миссис Шоу написать мне на адрес палаццо Пеллико, я думал, что сумею перехватить ее ответ раньше Крейса, тот даже ни о чем не догадается. Я никогда не видел, чтобы Крейс проверял свой почтовый ящик. Никогда не думал, что ящик может быть заперт.
Нагнувшись, я стал изучать замок. Провел по нему пальцем, наивно полагая, что он сам откроется, если я обследую его зубчатый контур. Может, сломать ящик? Я обвел взглядом двор, ища камень. Думал даже использовать статую ангелочка в качестве орудия взлома, хотя понимал, что это чистейшее безрассудство. Крейс сразу заподозрил бы что-то неладное. Оставалось одно: найти ключ — малюсенький ключик.
Я бегом поднялся по лестнице, влетел в холл. Крейс все еще находился в своей спальне, но уже шел ко мне. Через пару секунд мы столкнемся с ним лицом к лицу.
Я замедлил шаг и повернулся к нему спиной. Нельзя было допустить, чтобы он заметил панику в моих глазах.
— Я уже почти готов, — крикнул он. — Через минуту можете делать омлет.
Крейс хотел завтракать.
— Я проголодался, пока читал. — Его голос звучал все ближе.
Я вошел в кухню и стал разбивать яйца. Наливая в миску молоко и взбалтывая его с яйцами, я заметил, что у меня дрожат руки.
— Ставьте сковороду.
Крейс уже подошел к двери.
— И тостер включайте.
Я поднял голову.
— Что с вами?
Кладя сливочное масло на сковороду и ставя ее на огонь, я чувствовал, что Крейс смотрит на меня.
— Вы о чем? — произнес я безразличным тоном. Чтобы не встречаться с Крейсом взглядом, я сделал вид, будто сосредоточенно готовлю завтрак.
— Вы на себя не похожи. Что-то случилось? — В голосе старика слышалась паника. Нужно было его успокоить.
— Да просто задумался. Роман плохо идет.
— Боюсь, здесь я не могу помочь вам советом. — Крейс опустился на стул. — Вы же знаете мое отношение к этому занятию, будь оно проклято.
Я помешал яичницу, намазал на тост сливочное масло, переложил все на тарелку и поставил ее перед Крейсом.
— Что у вас с пальцем?
— Порезался, — ответил я, показывая на нож на столе. — Когда разбивал яйца. Должно быть, в облаках витал в ту минуту. Но вы не волнуйтесь: я хорошенько вымыл руки перед тем, как стал готовить завтрак.
— Даже если несколько капель крови и упали бы в яйца, что с того? — Крейс положил в рот ложку аморфной смеси и причмокнул. — Яичница была бы еще вкуснее, если б в нее попала частичка вас. — Тон у него был кокетливый, но неприятный. Я подумал, что сейчас самое время спросить его про ключ.
Я сел рядом с Крейсом, чуть придвинулся к нему на стуле. Моя близость вызвала у старика странную реакцию. У него на щеках проступил слабый румянец, в глазах появился озорной блеск.
— Гордон?
— Да?
— По-моему, утром кто-то опустил письмо в почтовый ящик. Наверняка, это какой-то мусор — рекламный листок или что-то подобное, но, думаю, все же мне следует проверить. В конце концов, когда вы последний раз заглядывали в почтовый ящик?
Крейс положил нож с вилкой и задумался.
— Пожалуй, несколько недель назад. Ну да, когда вынимал ваше последнее письмо. С тех пор ни разу. А зачем? Как вы сами сказали, вряд ли там будет что-нибудь важное.
— Да, но если регулярно не вынимать почту, то скоро письма начнут вываливаться из пасти дракона прямо на улицу.
— Ну и что? — Крейс вновь взялся за нож с вилкой. — Какая разница? Зато это послужит уроком назойливым негодяям. Пусть знают, что мы даже не читаем тот вздор, что они суют нам в дверь.
Я решил повторить попытку, изменив тактику. Глубоко вдохнул.
— Боюсь, я должен кое в чем вам признаться.
Крейс перестал есть и посмотрел на меня. Я облизнул губы, судорожно сглотнул.
— Я знаю, вы велели мне никому не давать этот адрес… — Лицо Крейса при этих словах исказилось от гнева, из его приоткрывшегося рта выпали несколько недоеденных кусочков пищи. — Но, понимаете, мне пришлось написать своей девушке. Элайзе. Она в Лондоне. Незадолго до моего отъезда сюда мы с ней расстались, даже не объяснились толком. Она стала встречаться с одним из наших лекторов, а мне она до сих пор не безразлична. Перед отъездом я столько гадостей ей наговорил, потом сам пожалел. Поэтому я должен был написать ей и рассказать о своих чувствах. Есть такие вещи, о которых даже по телефону не скажешь — только в письмах.
— Ну да, понимаю. — Черты Крейса разгладились.
В конце концов, я говорил правду. Во всяком случае, чувства мои были искренни.
— Я знаю, что нарушил ваши правила, но я прошу только одно: позвольте мне достать и прочитать письмо.
— Надеюсь, вы не сообщили ей мое имя?
— Конечно. То есть, конечно, не сообщил. И не только ей. Вообще никому. Я просто сказал, что живу по этому адресу, пытаюсь писать роман и смотрю за домом, хозяин которого путешествует за границей.
Крейс прищурился, глядя на меня так, будто пытался проникнуть в мою душу.
— Что ж, ладно, — произнес он. — Но только на этот раз. — Он помолчал, доедая завтрак. — А что произошло между вами? Между вами и…
— Элайзой.
— Да, между вами и Элайзой.
Казалось, Крейс проявляет неподдельный интерес к моей судьбе, поэтому я рассказал ему немного об Элайзе, о том, как мы познакомились, как сильно она мне нравилась. Когда я закончил свой рассказ, Крейс встал со стула и велел ждать в кухне, пока он сходит за ключом. По звуку его шагов я пытался понять, куда он направился, чтобы определить местонахождение ключа, который мог мне еще не раз понадобиться. Насколько я мог судить, Крейс прошел через портего и свернул в коридор, который вел в его спальню и кабинет. Я вспомнил, что видел какие-то ключи в его письменном столе, где также хранилась прядь волос.
— Вот, пожалуйста, — сказал Крейс, возвращаясь в кухню и протягивая правую ладонь, на которой лежал ключ, совсем крошечный, будто от кукольного домика. — Ключ ко всем тайнам — только очень маленьким.
Он хохотнул над своей плоской шуткой, и я, чтобы не испортить ему настроение, рассмеялся вместе с ним.
— Что ж, давайте спустимся, посмотрим, что там, в ящике, да?
Крейс отвернулся от меня и направился к двери. Я понял, что должен придумать что-то еще.
— Гордон? Гордон, подождите, пожалуйста. Я должен еще кое-что вам сказать.
— Да, слушаю.
— Это очень деликатное дело.
Я притворился взволнованным и смущенным. Потупился, словно напроказивший мальчишка.