— Да, конечно, — ответил мужчина. — Морин с самого начала знала, что там что-то нечисто. Она ни на минуту не верила, что ее сын мог решиться на это… ну, вы понимаете… покончить с собой. Когда я спросил почему… почему она так уверена… она сказала, что просто знает и все. Она не хотела ничего объяснять, но сказала, что это наверняка убийство. Я спросил, почему в таком случае она не обратилась в полицию. Но эта мысль была ей ненавистна. Позор это, только и сказала она. Естественно, после той трагедии Морин стала не та, что прежде. Но теперь, когда она умерла, все изменилось. Обстоятельства стали другими. Кое-что выползло на свет, мистер Вудс.
Слова его последней фразы слились в протяжный хрип. Я представил себе старика с пожелтевшей от курения кожей, коричневыми пятнами на пальцах и пораженными легкими.
— Можно узнать, что конкретно вы обнаружили?
— Тетрадь… толстую тетрадь. Нашел, когда разбирал вещи Морин. Она прятала ее все это время, никогда мне не показывала. Из нее она и узнала, что Крис не кончал самоубийством. В той тетради все это написано черным по белому… это и многое другое, да простит нас Бог.
— Что это за тетрадь, мистер Шоу?
— Его дневник… кажется, это так называется.
* * *
Я сразу понял, что должен увидеть этот дневник. Это был ключ к Крейсу. Единственный способ его разгадать, если сам он больше не пожелает рассказывать о себе, на что после его недавней исповеди, скорее всего, и не стоило надеяться. Я был уверен, что наконец начну лучше понимать Крейса, когда узнаю чуть больше о смерти Криса.
Уильяму Шоу я сказал, что перезвоню ему, как только переговорю с Крейсом. Я не хотел, чтобы все сводилось к тривиальному вымогательству, стремился придать шантажу благородный лоск. Сказал, что, по всей вероятности, писатель пожелает получить этот дневник, чтобы хранить его у себя. Разумеется, Крейс будет настаивать на полюбовной сделке, не захочет, чтобы мистер Шоу остался без вознаграждения. На какую сумму рассчитывает мистер Шоу? Тот задумался.
— Тысяча фунтов? — предложил я.
— Меня это устраивает, мистер Вудс, — ответил Шоу.
Теперь нужно было придумать, как выбраться из палаццо Крейса и где достать деньги. Инстинкт подсказывал, что с последней задачей справиться легче, чем вырваться из тисков Крейса. Я откладывал большую часть своего месячного жалованья, но ведь мне также придется покупать билет в Великобританию, платить за переезд до Дорсета и проживание. И что я скажу Крейсу?
Пока я шел от таксофона к винному магазину и покупал две бутылки вина, у меня созрел план. За время моего отсутствия Крейс не поменял своего положения в кресле. Я откупорил бутылку ароматного белого вина, наполнил один бокал и протянул его старику. Тот молча взял бокал.
— Я только что узнал очень плохие новости, — сказал я, садясь рядом с Крейсом.
Он поднял голову, посмотрел на меня.
— Пока я ходил, мне позвонили на мобильный. Мама. Умерла ее мама — моя бабушка.
На самом деле она умерла несколько лет назад, а вторая моя бабушка скончалась еще до моего рождения. На мои глаза навернулись слезы.
— Мы были с ней так близки. Даже не верится. О боже, ну и хорош же я…
Я почувствовал влагу на своей щеке и в уголке рта ощутил солоноватый привкус.
— Простите… я не хотел…
Крейс поднял с колена руку, поднес ее к моему лицу и с беспредельной нежностью отер слезу на моей щеке.
— Бедный мальчик… бедный, бедный мальчик, — произнес он.
От этих его добрых слов, проявленной чуткости я расплакался. Крейс поверил мне, и я чувствовал себя последним негодяем. Но выбора у меня не было.
— Мама хочет, чтобы я приехал домой на похороны, а я знаю, что вы не любите оставаться один. Я мог бы не ехать, но…
— Конечно, вы поедете, это не обсуждается. Что уж тут скажешь?
— Но как же вы? Кто будет…
— Не волнуйтесь, Адам. Договоритесь с кем-нибудь из продавщиц, чтобы мне приносили продукты. Вы обязаны поехать. За меня не тревожьтесь.
— Но я чувствую себя так ужасно. Хотя, если честно, я постараюсь быстро обернуться. Через неделю, не позже, уже буду здесь.
Я думал, Крейс сейчас вспылит, но он лишь с жалостью посмотрел на меня.
— Не торопитесь. Я справлюсь.
— Спасибо, Гордон.
— Какая она была, ваша бабушка? Ох, простите… ужасная бестактность с моей стороны. Вы, наверно, не хотите говорить о ней.
— Нет, все нормально. Как раз наоборот. Думаю, мне станет легче, если я поговорю о ней. — Я вытер глаза, нос, шмыгнул пару раз. Я и впрямь очень расчувствовался. — Она была замечательная женщина, особенная. Ее звали Сара. Передовая, ей бы чуть позже родиться. Невероятно энергичная, задорная. Всегда готова была выпить бокал шампанского, даже в свои девяносто два. А когда ей шел уже восьмой десяток, по-моему, она даже на шпагат садилась…
При этом воспоминании, которое не было выдумкой, я рассмеялся. Крейс улыбнулся.
— Похоже, вы и впрямь с ней были очень близки.
— Я с ней был ближе, чем с родителями, даже с мамой.
— Должно быть, она действительно была замечательная женщина.
— Да. Я помню, как она гладила меня по волосам, когда я был ребенком, пропускала их через пальцы, говорила, что они, как золотая нить.
— Когда похороны? — спросил Крейс.
— На следующей неделе. День еще не назначили.
— Значит, вам срочно нужно ехать?
— Да, наверно. Но, если вы против, я останусь. Честное слово.
— Вы и в самом деле остались бы, Адам, если б я попросил? — Крейс с изумлением посмотрел на меня. Мне показалось, он даже был польщен.
— Да, конечно. Я знаю, как для вас важно, чтобы рядом был человек, которому вы доверяете.
Он задумался, будто бы принимая решение. Интересно, что я скажу, если он и впрямь попросит меня остаться?
— Нет, хоть я и эгоист, такой жертвы я потребовать от вас не могу. Это было бы слишком. — Он стал подниматься с кресла. — Ладно, пойдемте собирать ваши вещи. Вам нужно успеть на самолет.
* * *
Доверие в его глазах было невыносимо. Я чувствовал себя подлецом. Мне было бы гораздо легче, если бы Крейс держался со мной холодно, или рассердился бы, или с подозрением отнесся к моему решению вернуться в Англию. Но он, казалось, понимал, что смерть бабушки для меня тяжелая утрата, словно он тоже некогда испытал подобные чувства. На мгновение я позабыл, что он, возможно, убийца. В этот момент я сам чувствовал себя преступником.
Мы говорили обо всем понемногу, пока я паковал свои вещи. Собираясь уложить пакет с туалетными принадлежностями в рюкзак, я глянул в него и увидел свой блокнот. Он был открыт. Пакет выпал у меня из рук, его содержимое рассыпалось по деревянному полу.