Тётя Беате ругалась на отца. После того как Эмили ушла отправлять письмо маме и папа, наконец, нашёл её, тётя Беате так громко кричала на него, что стены дрожали. Взрослые думали, что Эмили уже спит. Было далеко за полночь.
– Тённес, девочке уже пора рассказать правду. Грете умерла. Точка. От неё осталась только урна с прахом, и Эмили достаточно взрослая для того, чтобы ей всё рассказали. Ты должен понять это. Ты ведь губишь её этими сказками. Ты таким образом сохраняешь Грете жизнь, и я совсем не уверена, кого ты пытаешься обхитрить? Эмили или самого себя? Грете умерла. Умерла! Пойми ты, наконец!
Тётя Беате плакала и злилась одновременно. Она была самым умным человеком на свете. Так все говорили. Она была главврачом и знала абсолютно всё о болезнях сердца. Она спасала людей от верной смерти просто потому, что знала так много. И если тётя Беате сказала, что папина история – лишь сказка, так оно и есть. Через несколько дней папа позвал Эмили в сад посмотреть на звёзды. На небе появились четыре новые звезды, чтобы мама могла её лучше видеть, рассказывал папа. Эмили ничего не ответила. Ему стало грустно. Она поняла это по глазам, когда он читал книгу перед сном, сидя на краю её кровати. Она отказалась дослушать до конца историю о путешествии мамы в Небесную Японию, очень смешную историю, которую папа пересказывал уже третий вечер подряд. Папа занимался переводами, и это у него получалось гораздо лучше, чем сочинять всякие небылицы о рае и единорогах.
– Меня зовут Ким, – сказал мальчуган и сунул в рот большой палец.
– А меня Эмили, – представилась девочка.
И они уснули, не подозревая, что уже начало светать.
Этажом выше над ними сидел человек, уставившись в окно. Дом находился на склоне холма, на опушке небольшой рощицы. Он ощущал волнение и даже что-то вроде лёгкого опьянения от уверенности, что ему удастся справиться со сложной задачей. Уснуть он не мог. Время от времени ему казалось, что он на мгновение теряет сознание, но потом в голове снова прояснялось.
Окно выходило на восток. Он наблюдал, как размывается ночная мгла. Разноцветные полосы начинали высвечивать холмы с другой стороны долины. Он поднялся и положил на стол книгу.
Он один обладал этим знанием. Меньше чем через двое суток одному из детей, находящихся в подвале, предстоит умереть. Он не чувствовал никакого удовлетворения или злорадства от того, что знает это. Лишь радостную решимость. Он добавил во вчерашний, давно остывший кофе молоко и сахар.
– Добро пожаловать в студию, Ингер Йоханне Вик. Вы юрист и психолог и написали докторскую диссертацию о том, почему люди совершают преступления на сексуальной почве. После того, что…
Ингер Йоханне на мгновение закрыла глаза. Слишком много света. Однако в огромном помещении было холодно, и она почувствовала, как кожа на руках покрылась мурашками.
Она должна была поправить ведущего. Она должна была сказать «нет». Вместо этого она начала:
– Сначала позвольте мне уточнить, что моя диссертация вовсе не о том, почему некоторые совершают сексуальные преступления. Это, насколько мне известно, пока не выяснено. Однако я попыталась сопоставить две группы выбранных наугад осуждённых: тех, что совершили такие преступления, и тех, что совершили преступления на корыстной почве. Моя задача была – исследовать различия и совпадения в их окружении, процессах взросления и поведении в раннем зрелом возрасте. Тема моей диссертации: «Сексуально мотивированные преступления и…»
– Прозвучало очень много сложных слов, Вик. А говоря попросту, вы написали большую работу об осуждённых, совершивших половые преступления. Меньше чем за неделю было похищено двое детей. Как вы считаете, есть ли в данном случае хоть малейшие сомнения, что эти преступления не носят сексуального характера?
– Сомнения?
Ей не удалось ухватить пластиковый стаканчик с водой. Чтобы скрыть, как у неё дрожат руки, она сжала ладони. Ингер Йоханне собиралась ответить, но голос словно пропал. Она сглотнула.
– Я не понимаю, каковы причины, позволяющие утверждать что-нибудь подобное.
Ведущий взмахнул рукой, нахмурился – он был явно раздражён, что Ингер Йоханне нарушила тщательно продуманный ход беседы.
– Конечно, такая возможность имеется, – поправилась она. – Дети могли подвергнуться сексуальному насилию, но, судя по известным обстоятельствам дела, речь идёт о совсем ином преступлении. Я не работаю в полиции и знаю подробности лишь из средств массовой информации. Однако я могу предположить, что пока следствие не установило ничего определённого об этих двух… похищениях, не следует говорить… что между ними вообще существует какая-нибудь связь. Я согласилась прийти на эту передачу потому, что мы договорились…
Она с трудом сглотнула ещё раз. В горле пересохло, а руки дрожали так сильно, что ей пришлось убрать их со стола, спрятать от камеры. Ей нужно было отказаться приходить сюда.
– А вот Сольвейг Гримсрюд, – перебил ведущий и перевёл взгляд на даму в чёрном костюме, с волосами цвета серебра, – лидер нового движения «Защитим наших детей», склонна утверждать, что мы имеем дело с педофилией.
– Исходя из того, что нам известно о подобных происшествиях в зарубежных странах, крайне наивно было бы предполагать что-либо иное. Весьма сложно представить себе иной мотив похищения детей – детей, которые абсолютно непохожи друг на друга, если верить газетам. Все мы читали о подобных случаях в США и Швейцарии, не говоря уже о нашумевших процессах, недавно прошедших в Бельгии… Мы изучили эти дела, нам известен их исход.
Гримсрюд слегка ударила себя в грудь. От этого микрофон, который был прикреплён к лацкану пиджака, начал фонить. Ингер Йоханне увидела, как схватился за голову оператор, стоящий за камерой.
– Что вы имеете в виду, когда говорите об… исходе?
– Похищение детей всегда обусловлено одним из трёх мотивов.
Сольвейг Гримсрюд энергично встряхнула головой, длинные волосы закрыли ей лицо, и она, привычным движением убрав их за уши, начала загибать пальцы.
– Во-первых, речь идёт просто о вымогательстве. Но обе семьи не из числа зажиточных. Кроме того, весьма часто детей похищает один из родителей, когда распадается семья. Но в данном случае и это не актуально. Мать девочки умерла, а родители мальчика состоят в браке и живут вместе. Остаётся последний вариант. Детей похитил один или несколько педофилов.
Ведущий замялся.
Ингер Йоханне представила обнажённое детское тело.
Грустный мужчина лет шестидесяти, в круглых очках попросил слова и начал:
– Как я понимаю, госпожа Гримсрюд выдвигает лишь одну из многих имеющихся теорий. Мне кажется, нам следует быть…
– Фредрик Сколтен, – оборвал его ведущий, – вы частный детектив с двадцатилетним стажем работы в полиции. Мы сообщили зрителям, что сегодня к нам придут представители Крипос [3] , но, к сожалению, они отказались. Сколтен, исходя из вашего богатого опыта работы, какую теорию сейчас отрабатывает полиция?