– Я теперь об этом почти не думаю и действительно не хочу о нём говорить. С тех пор прошла целая вечность.
– Выпьем! Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.
Он поднял стакан и выпил.
– Нет, – ответила она. – Я не хочу говорить об этом ни сейчас, ни потом. С Уорреном всё кончено.
Они замолчали. Стало слышно, что в саду за окном кричат мальчишки, играя в футбол. Звуки наступающего лета вызвали у обоих улыбку, но улыбался каждый своим мыслям. На часах была половина десятого. Ингер Йоханне почувствовала, как джин ударил в голову: после первого же глотка появилось лёгкое и приятное головокружение. Она отставила стакан и сказала:
– Если мы примем предположение, что ищем бывшего возлюбленного или того, кто очень хотел встречаться с одной из матерей, то эта записка вполне понятна. Получай по заслугам. Больнее всего можно ранить женщину, отняв у неё ребёнка.
– Да и мужчину тоже.
Она вопросительно взглянула на него, а потом поняла, что он имеет в виду.
– О!.. Сожалею. Прости, Ингвар, я не подумала… я забыла…
– Не извиняйся. Я часто сталкиваюсь с такой забывчивостью. Вероятно, потому что несчастный случай был настолько… необычный. Один мой коллега год назад потерял сына в автомобильной катастрофе. Все говорят с ним об этом. Автокатастрофа – это трагедия, но она в порядке вещей. А вот упасть с лестницы и при этом убить себя и свою мать – это…
Он натянуто улыбнулся и хлебнул из стакана.
– Это какой-то абсурд. Как в романах Джона Ирвинга [25] . Так что никто ничего не спрашивает, а может, действительно забыли. Это даже к лучшему. Ты рассуждала о нашем деле.
Неловкость мешала ей говорить, но что-то в его взгляде заставило её продолжать:
– Предположим, что речь идёт о нормальном человеке. Может быть, даже симпатичном. Привлекательном. Вполне вероятно, что он обладает определённым очарованием и легко заводит знакомства с женщинами. Поскольку он достаточно предусмотрителен, они общаются определённое время. Но недолго. В нём есть что-то пугающее – какой-то недостаток, эгоцентризм, паранойя, которые внезапно дают о себе знать. И вот разрыв за разрывом. Он не считает, что причина в нём. Во всём виноваты женщины, они хитрые и расчетливые. На них невозможно положиться. И вот однажды происходит нечто…
– Что именно?
Он уже почти допил свой джин-тоник. Ингер Йоханне не знала, предложить ли ему ещё.
– Не знаю! Может быть, ещё один разрыв? Или что-нибудь более серьёзное. То, из-за чего он сорвался. А тот мужчина, которого видели в Тромсё, о нём что-нибудь известно?
– Нет. Он так и не появился. Значит, это тот, кого мы ищем. Или совершенно другой человек, не имеющий к этому делу никакого отношения, но по какой-то причине не желающий связываться с полицией. Вполне возможно, что он просто был у любовницы. Так что ничего нового.
– Только Эмили не вписывается в общую картину, – сказала она. – Налить тебе ещё?
Он держал стакан в руке и покачивал его. Лёд растаял. Одним глотком он допил оставшееся и сказал:
– Нет, спасибо. Да, Эмили – это загадка. Где она? Так как её мать умерла в прошлом году, это похищение едва ли может быть направлено против неё. Твоя теория не подтверждается.
– Да… – Она задумалась. – Её не вернули, как остальных детей. По крайней мере, отцу. Но…
Их взгляды встретились.
– Кладбище, – тихо, почти шёпотом, проговорил он. – Её могут вернуть матери.
– Боже мой, нет! – Ингер Йоханне спрятала руки в рукава, её знобило, она почти кричала: – Скоро пройдёт уже четыре недели с тех пор, как она пропала! Кто-то бы это обязательно заметил! Сейчас на кладбище в Аскере полно народу.
– Я не уверен, что Грете Гарборг похоронена именно там, – проговорил он. – Чёрт! Как же мы не подумали об этом раньше?
Он вскочил и кивнул в сторону кабинета.
– Позвони, – предложила Ингер Йоханне. – Но, может быть, уже поздно?
– Слишком поздно, – ответил он, закрывая за собой дверь.
По предложению Ингвара они переместились на террасу. Было начало первого. Соседи наконец загнали детвору домой. В воздухе чувствовался слабый запах подгоревшего на гриле мяса. Ветер заглушал шум автомобилей, ехавших по Стуре-рингвай. Ингер Йоханне принесла для себя одеяло, предложила гостю спальник. Но он отказался, выбрав плед. Она заметила, что Ингвар замёрз: время от времени он согревал руки, поднося их ко рту.
– Удивительная история, – сказал он и проверил, в порядке ли телефон, пояснив: – Я попросил их позвонить мне на мобильный, чтобы не потревожить…
Он кивнул в сторону дома. Кристиане крепко спала.
Ингер Йоханне рассказала ему историю Акселя Сайера. Странно, почему она не сделала этого раньше. В течение прошлой недели они провели вместе немало часов, и она несколько раз собиралась поделиться с ним этой историей. Но что-то её останавливало. А вот теперь рассказала. Может, потому, что он по-прежнему был в её футболке? Ингвар слушал с интересом, задавал вопросы. Видно было, что собеседник владеет темой. Ей следовало рассказать всё раньше. Правда, она промолчала об Асбьёрне Ревхайме и Андерсе Мохауге и не упомянула о путешествии в Лиллестрём. Она решила сперва всё хорошенько обдумать.
– Тебе не кажется, – задумчиво сказала она, – что норвежская прокуратура в некоторых случаях может…
Она не могла подобрать подходящего слова.
– Быть коррумпирована? – помог он. – Нет. Если ты имеешь в виду, что кто-то в органах прокуратуры за деньги влияет на исход того или иного дела, то, по-моему, это совершенно исключено.
– Звучит убедительно, – сухо ответила она.
Между ними на столе стоял термос с чаем, заваренным с мёдом. Крышка пропускала воздух, и он выходил, неприятно посвистывая. Ингер Йоханне попыталась закрутить её плотнее.
– Однако существует масса других вариантов, – добавил он и взял обеими руками чашку. – В этой стране коррупция вообще практически невозможна. По многим причинам. Во-первых, для нас это исторически несвойственно. Звучит странно, но коррупция обусловливается некоей национальной традицией. Во многих африканских странах, например…
– Куда тебя занесло!
Они засмеялись.
– В Европе за последние годы было возбуждено немало дел о коррупции, – сказала Ингер Йоханне. – В Бельгии, Франции. Это совсем рядом. Нет нужды ехать в Африку.
– Верно, – согласился Ингвар. – Но у нас ведь очень маленькая страна. Все на виду. Ещё и поэтому у нас нет проблем, связанных с коррупцией.