Госпожа президент как раз в эту минуту ступила на норвежскую землю. Впереди ее шли трое мужчин в темных пальто. Непременные наушники в ушах почти незаметны. Несмотря на сплошную низкую облачность, все они были в черных очках, словно пародировали сами себя. Следом за президентом по трапу борта номер один спустились их братья-близнецы — того же роста, в таких же темных пальто, такие же бесстрастные.
— По всей видимости, они могут справиться с этой задачей своими силами, — кивнув головой, сухо произнесла Анна Биркеланн. — К тому же я очень надеюсь, что больше никто не слышит… твоих пессимистических заявлений, если можно так выразиться. Сказать по правде, я слегка встревожена. Обычно ты не…
Она не договорила. Петер Салхус тоже молчал, неотрывно глядя на экран телевизора. Вообще-то резкие вспышки ему несвойственны. Наоборот, когда два года назад он был назначен начальником Службы безопасности, как раз спокойствие и обходительность и позволили ему, человеку с армейским прошлым, занять пост руководителя ведомства, история которого отмечена позорными пятнами. Левые, конечно, подняли крик, но несколько поутихли после того, как Салхус сумел предъявить доказательства, что в свое время состоял в молодежной организации социалистов. В армию он пошел девятнадцатилетним парнем, чтобы «разоблачать американский империализм», так он с улыбкой заявил в портретном телеинтервью. После чего резко посерьезнел и в течение следующих полутора минут обрисовал образ врага, с которым большинство не могло не согласиться, а тем самым заручился солидной поддержкой. В итоге Петер Салхус сменил мундир на штатский костюм и перебрался в СБП, если не под бурные аплодисменты, то, во всяком случае, с прочной поддержкой за спиной. Местные коллеги относились к нему с симпатией, зарубежные — с уважением. По-военному короткий ежик волос и бородка с проседью выглядели старомодно, однако мужественно и внушали доверие. Словом, как ни парадоксально, Петер Салхус был популярным начальником Службы безопасности.
И сейчас Анна Биркеланн просто не узнавала его.
Макушка потная, поблескивает на свету. Он раскачивается взад-вперед, по всей видимости не отдавая себе в этом отчета. Анна Биркеланн бросила взгляд на его руки, крепко сжатые в кулаки.
— Что с тобой? — тихонько спросила она, словно и не желая получить ответ.
— Не по душе мне все это.
— Почему же ты их не остановил? Если ты вправду так огорчен, тебе следовало бы…
— Я пытался. Ты прекрасно знаешь.
Анна Биркеланн встала, отошла к окну. В блекло-сером предвечернем свете толком не разглядишь, что на дворе весна. Она приложила ладонь к стеклу, на котором тотчас выступил и исчез туманный контур.
— Ты высказывал возражения, Петер. Набрасывал сценарии и выдвигал возражения. Но отнюдь не пытался остановить все это.
— У нас демократия, — сказал он без малейшей иронии. — Решения принимают политики. В подобных обстоятельствах я не более чем жалкий советник. Будь моя воля…
— Мы бы никого сюда не допустили? — Анна резко обернулась и уже громче повторила: — Никого из тех, кто мало-мальски опасен для деревенской идиллии под названием Норвегия?
— Да, — кивнул он. — Вероятно.
Поди пойми, чему он улыбается. На телеэкране президент со свитой направилась от огромного самолета к импровизированной ораторской трибуне, где один из агентов в черном возился с микрофоном.
— Когда приезжал Билл Клинтон, все прошло замечательно, — сказала Анна, осторожно покусывая ноготь. — Он гулял по городу, пил пиво, здоровался с каждым встречным и поперечным. Даже в кондитерские заходил. Без всякого плана, без всяких договоренностей.
— Это было до.
— До?
— До одиннадцатого сентября.
Анна опять села. Ладонями приподняла волосы на затылке. Потом опустила взгляд, хотела что-то сказать, но только громко вздохнула. Из коридора донесся смех и чьи-то быстрые шаги в сторону лифта. Президент на беззвучном экране закончила свое выступление.
— За охрану президента отвечает Управление ословской полиции, — в конце концов сказала Анна. — И строго говоря, по этой причине президентский визит не твоя проблема. В смысле не наша с тобой. Вдобавок… — она шевельнула рукой, показывая на архивный шкаф под телевизором, — вдобавок мы ничего не нашли. Все тихо-спокойно. По крайней мере среди уже известных нам местных группировок. А равно и в пограничных зонах. Информация, поступившая из-за рубежа, опять-таки свидетельствует лишь о том, что этот визит пройдет вполне благополучно. — В ее голосе послышались нотки новостного ведущего: — Визит президента, решившего отдать дань уважения Норвегии как стране своих предков и доброму партнеру США. Нет ни малейших признаков того, что кто-то строит иные планы.
— А это по меньшей мере странно, да? Ведь…
Он умолк.
Госпожа президент села в черный лимузин. Какая-то женщина проворно помогла ей с пальто, которое едва не защемило дверцей автомобиля. Норвежский премьер-министр улыбнулся и помахал рукой телевизионщикам, чуть энергичнее в своем детском восторге, чем следовало бы, — шутка ли, такие важные гости!
— Объект мировой ненависти номер один. — Петер Салхус кивнул на экран. — Мы знаем, что буквально каждый день разрабатываются планы убийства этой женщины. Каждый день, черт побери. В США, в Европе. На Среднем Востоке. Повсюду.
Анна Биркеланн шмыгнула носом, провела указательным пальцем по верхней губе.
— Но так происходит с давних пор, Петер. И она не единственная. В свою очередь мы и наши коллеги по всему свету неустанно пресекаем беззаконие, чтобы преступные планы не стали реальностью. У США лучшая в мире разведслужба и…
— Тут мнения ученых расходятся, — съязвил Салхус.
— …и самая оперативная в мире полиция, — невозмутимо продолжала она. — По-моему, тебе незачем беспокоиться за американского президента и не спать по ночам.
Петер Салхус встал и толстым пальцем нажал кнопку выключателя, как раз когда телеоператор дал крупный план американского флажка, прикрепленного сбоку на капоте бронированного автомобиля. Красно-бело-синий флажок встрепенулся на ветру, лимузин набрал скорость.
Экран погас.
— Собственно говоря, я тревожусь не о ней, — сказал Салхус.
— Ну тогда я вообще не понимаю, о чем ты. — В голосе Анны сквозило нетерпение. — Все, ухожу. В случае чего ты знаешь, где меня найти.
Она подняла с полу пухлую папку с бумагами, выпрямилась и пошла к выходу, но, уже взявшись за ручку и приоткрыв дверь, обернулась:
— Если тебя тревожит не Бентли, то кто?
Петер Салхус тряхнул головой, слегка нахмурил брови, словно толком не расслышал вопрос, и вдруг решительно произнес:
— Мы. Меня тревожит, что может случиться с нами.
Дверная ручка странно холодила ладонь. Анна выпустила ее. Дверь медленно закрылась.