Так что Шенн был прав. Случись что — а при плохо подготовленной операции шанс, что что-то случится, велик, — отвечать придется ему. Мне тоже, но если он даст согласие на операцию — в первую очередь ему. Вверх по карьерной лестнице быстро продвигаются те, кто никогда не ошибается, по крайней мере имеет такую репутацию. А лучший способ не ошибаться — ничего не делать.
Проблема в том, что я не Шенн. Я — это я. И отвечать за бездействие мне придется своей совестью.
Сколько раз мы будем упускать шанс? А?
Я достал телефон. Подключил его к системе закрытой связи через переходник — никак по-другому не дозвониться. Я никогда не пользовался дружбой с Его Величеством с целью решения ТАКИХ проблем. Нет, когда нужны новые вертолеты или что-то в этом роде — тут я и глазом не моргну. Дело есть дело, никаких обид. Но подчиненный, который оспаривает уже принятое командиром решение, апеллируя к высшей инстанции, это… последнее дело. Это первый шаг на пути к развалу всей командной вертикали. И любой мало-мальски разумный офицер это понимает…
И я это понимал…
— Я слушаю…
Телефон был прямой. Знали его очень немногие…
— Это Воронцов. Я в Танжере, — коротко сказал я, — здесь чрезвычайная ситуация. Похищен наш офицер, капитан Бородин, предположительно — террористами. Мне нужна санкция на проведение операции с высадкой десанта на испанской территории.
Николай помолчал. Десантный офицер, мы говорили с ним на одном языке.
— А мнение Главморштаба?
— Операция не подготовлена. Категорически против.
— Твое мнение?
— Я готов идти вместе с десантом.
— Кто там может быть?
— Да, он, — ответил я.
Николай хмыкнул.
— Ты где сейчас?
— На «Авроре». Порт — Танжер.
— Хорошо. Налаживайте связь.
Основные события происходили внизу. В темном, с сырым духом воды подземелье, в котором в выдолбленных в стене нишах хранятся бутылки харама. Бутылки, которые пьют неверные. Иногда эти бутылки пропадают, но это, наверное, шайтаны. Больше некому, потому что неверных в этом подземелье нет.
Небольшая группа повернулась к генералу, как только он спустился вниз по поскрипывающей, неустойчивой лестнице. Генерал сильно постарел за последнее время, глаза блестели от стресса и недосыпа…
Один из боевиков — бородатый, крепкий — толкнул вперед молодого, с затравленным взглядом и короткой крысиной бородкой.
— На колени!
Молодой не вовремя бухнулся на колени — и Карим исправил оплошность. Традиция вставать на колени — чисто светская традиция, один из признаков тагута, ибо правоверный не может вставать на колени ни перед кем, кроме Аллаха во время намаза. Если же встает, то делает грех и он, как бы уподобляя Аллаху сотоварища, и тот, перед кем встают на колени. Даже Его Величество Николай III Романов не требовал, чтобы перед ним вставали на колени. Но здесь, в террористической группировке, это мало кого волновало.
— Ты знаешь меня? — спросил генерал.
Акмаль Мера далеко не ушел — его схватили прямо на улице. В мусульманских кварталах у стен есть глаза и уши, уйти можно, только если у тебя есть и оружие, и решимость его применять. За время поездки он чудом умудрился не обосраться от страха. Но сейчас он был близок к этому. Потому что перед ним был генерал Абубакар Тимур, лидер террористов, за которого русские давали несколько миллионов рублей золотом. И Мера понял, что единственный шанс спастись — говорить, что он никого и ничего не знает.
— Нет, эфенди!
— Это действительно так?
— Да, эфенди, клянусь Аллахом! Свят он и велик!
— Это ты пишешь в Интернете как «Абу Бакр»? — вежливо поинтересовался у доходяги генерал.
— Клянусь Аллахом, не я! Клянусь Аллахом, не я!
— И ты не ведешь джихад?
— Нет, эфенди, я скромный продавец!
— Тогда ты мне не нужен. Керим!
Генерал сделал жест, в значении которого не приходилось сомневаться.
— Постойте! — отчаянно закричал мусульманин. — Что вам от меня надо?! Да, я Абу Бакр! Но я ничего не делал. Вы из полиции?
Генерал покачал головой.
— А тебе бы хотелось, чтобы мы были из полиции?
— Нет, эфенди!
— Точно?
— Нет, эфенди, клянусь Аллахом!
— А как ты можешь не знать меня? Ведь и ты, и я ведем джихад, да?
— Я веду джихад! Джихад словом!
— Джихад словом? Да, вероятно, русисты сильно испугались твоего джихада. А как насчет джихада делом? Ты готов стать шахидом на пути Аллаха?
— Готов! — истерически выкрикнул Мера после небольшой, но замеченной генералом паузы. Он готов был на что угодно… шахидом на пути Аллаха, кем угодно — только бы вырваться из этого подвала. Сорвать пояс… говорят, что около новых автоматов для продажи газировки сигнал на подрыв не проходит, глушат помехи. Такие места легко найти, просто включая сотовый в тех или иных местах — где шум, там и помехи. Но главное — вырваться из этого подвала живым. Любой ценой вырваться!
— Ты сомневаешься! — проницательно сказал генерал. — И все это потому, что ты дружишь с неверными. А разве в Коране не сказано: «Не берите себе друзьями тех, кто дружит с неверными: кто дружит с неверными, тот и сам один из них…»? Разве ты не предавал нас, бегая к русистам каждый раз, как только тебе удавалось что-то про нас узнать? Ты думаешь, ты перехитришь нас? Но с нами Аллах, а Аллах — лучший из хитрецов!
— Я не предавал!
— Ты нам не нужен! Предательство не искупить даже шахадой! Аллах не примет в раю тех, кто предал, только муджахеддины…
— Я не предавал! Я не встречался с неверными и ничего не говорил про муджахеддинов! Я поклянусь на Коране!
Кериму все это надоело — он перехватил кожаной петлей горло предателя, заступил ему на спину и перехлестнул ремешки.
— Он предатель, хозяин! — бородатый боевик хрипел, как будто это не он душил, а это его шею перехватила кожаная петля. — Он продался неверным, хозяин! Он встречался с неверным в месте, где полно харама! Этим самым он предал Аллаха, хозяин!
В подвале завоняло, и сильно. Давно подмечено, что, когда казнят на виселице, кишечник и мочевой пузырь непроизвольно опорожняются. Акмаль Мера жил как трус и умер как трус — с петлей на шее и в обосранных и обоссанных штанах. Ему даже не отрезали голову — его казнили позорной для мусульманина смертью, в петле. По поверьям, при смерти душа выходит из человека через горло. Если же горло не свободно, душа человека мечется, а потом находит другой выход. И предстает перед Аллахом в совсем неприглядном виде. Вполне, впрочем, подходящем для Акмаля Мера — педераста и предателя.