Эти корабли олицетворяли собой новое слово в тактике морских операций. Слово, которое первым произносила русская военно-морская мысль. Можно было гордиться тем, что мы в авангарде.
История войны на море началась с сражений пушечных кораблей. Первоначально они были деревянными, затем стали стальными, но мало что изменилось. До двадцатых годов типичное морское сражение выглядело так: два строя кораблей, маневрируя, старались подставить противника под свой полный бортовой залп — и в то же время уйти от бортового залпа противника. Стандартным приемом был crossing-T: классическая схема, когда корабли противника образовывали вертикальную черту буквы «Т», а твои — горизонтальную. Смысл заключался в том, что стрельба в те годы была очень неточной, не было ни управляемых снарядов, ни тем более противокорабельных ракет. Если тебе удавалось сделать crossing-T — вражеская колонна попадала под огонь, причем промах по дальности (самая обычная причина промаха того времени) переставал играть роль, потому что не попал в один корабль — попал в другой, идущий мацелотом, только и всего. За считаные минуты можно было добиться десятков попаданий, вот почему мощь флотов того времени измерялась весом полного бортового и минутного залпа. За ломку линии в бою вешали даже адмиралов, только гении, как Ушаков и Нельсон, рисковали отойти от традиционной схемы. И Колчак.
Адмирал Александр Колчак в истории военно-морского флота фигура знаковая. Он масштабнее Ушакова, Нельсона и Нахимова, потому что те только выигрывали сражения новыми тактическими приемами — а адмирал Колчак полностью изменил ход войны на море. Именно он, восстанавливая погибший в пятом году флот, добился принятия совершенно другой концепции войны на море и совершенно других морских сил. Морская пехота и специальные десантные шлюпы, самолеты-разведчики и корректировка огня с них, масштабные минные постановки, на которых англичане потеряли в Босфоре три линкора из четырех. Наконец, главная ударная сила на море в двадцатом веке — ударные авианосцы. Именно адмирал Колчак добился того, что ко времени второй русско-японской в составе флота были четыре авианосца. Именно действия торпедоносных самолетов привели к катастрофическому поражению Японского Императорского флота в битве в Татарском проливе. Японцы, превосходя нашу эскадру втрое в весе минутного залпа, ничего не смогли противопоставить новейшим торпедам, а обездвиженные линкоры становились отличной мишенью для наших артиллеристов. С тех пор все флоты мира начали переходить на авианосцы, уже заложенные крейсера и даже линейные корабли заканчивали как авианосцы, спешно развивали морскую авиацию. Вторая мировая война — а она прошла целиком на море — подтвердила господство авианосцев и их адекватность для решения задач, какие ставят перед ними время и командование. Ее даже называли «война авианосцев» — хотя это была, скорее, война ракет.
Но современная война требует других подходов. Врагом стали не государства, врагами стали личности и организации, скрывающиеся среди невинных. Часто их укрытия находятся в ста — ста пятидесяти километрах от береговой черты, то есть как раз в радиусе действия базирующихся на авианосцах и десантных кораблях вертолетов. Палуба авианосца — самое безопасное место для своих солдат, как показал опыт Персии, минимальные потери были у морской пехоты и военно-морского спецназа, потому что они вылетали на задания ночью, проводили молниеносные операции и возвращались на корабль. Их невозможно было ударить ножом в спину на рынке, невозможно было обстрелять из миномета на блокпосту, почти невозможно применить самодельный фугас или пояс шахида. Кроме того, минимальное присутствие военных в дневное время на территории снижало недовольство местных жителей, они не чувствовали себя оккупированными. Снижалось и количество различных несчастных случаев, которые не редкость там, где есть военные. Короче говоря, современная военная доктрина предусматривала применение строго ограниченной силы, причем она должна была находиться на территории противника ровно столько, сколько необходимо для выполнения задачи, а после ее выполнения должна была возвращаться на корабль. И при этом решение должно быть достаточно дешевым для того, чтобы казна могла позволить закупку значительного количества таких судов.
Интересное решение предложили как раз Путиловские верфи. У них были в производстве суда класса «река — море», в том числе и ледового класса. Симпатичные такие суда, с кормовым расположением надстройки и дедвейтом девять с половиной, причем они могли ходить как морем, так и реками, что при количестве и мощи русских рек и искусственных каналов давало вообще безграничные возможности: мы, например, с такими судами могли перебрасывать силы с Балтики в Средиземку по внутренним водным путям без какого-либо риска! Усилив корпус судна и дооснастив его второй палубой, путиловцы получили дешевый корабль морской пехоты, именно такой, какой нужен был для современных локальных конфликтов.
Этот корабль мог нести и поддерживать действия двух морских ударных, двух десантных вертолетов и до десяти беспилотников различных типов, в том числе ударных. Он мог взаимодействовать с судами всех классов и типов, в том числе с авианосцами. Открытая архитектура — а изначально это было грузовое судно, и контейнерная загрузка частично сохранилась — давала возможность практически безграничной модификации. Контейнеры с ракетами вертикального старта «море — воздух» позволяли усилить ПВО соединения, превращая этот корабль в ракетную батарею. Контейнеры с ракетами «море — земля» позволяли поддерживать десант. Контейнеры с разведывательным оборудованием позволяли создать плавучий разведцентр, и не только разведцентр, но и универсальную единицу, способную как отслеживать угрозы, так и быстро реагировать на них вылетом ударных вертолетов или десантированием на сушу спецгруппы морских пехотинцев. Господи, да на палубу можно просто доставить вертолетом и принайтовить как следует обычную пехотную гаубицу! Наконец, усиленная жаропрочная палуба позволяла этому типу судна нести и поддерживать (короткое время) действия четырех самолетов типа СВВП, какие есть на вооружении морской пехоты и могут действовать как истребители-бомбардировщики. Сверхпрочный «арктический» корпус в сочетании с добавленными перегородками давали этому судну живучесть на уровне крейсера. И самое главное: отработанный корпус, отработанная силовая установка — все это снижало себестоимость такого судна в два раза по сравнению с тем, как если бы строить эти суда с нуля и с использованием специализированного флотского проекта.
Суда выглядели уродливо, я сразу понял, какое название дадут им на флоте: «Калоши». Они сильно походили на авианосцы самых первых типов, которые перестраивались из крейсерских корпусов и корпусов линкоров путем надстройки высокой палубы. Здесь палуба была на уровне примерно двух третей надстройки, что давало невиданный для судна такого водоизмещения простор. Точно так же, как моряки будут ненавидеть эти корабли, морские пехотинцы, которых эти корабли и будут возить, будут от них в восторге. До этого морская пехота базировалась либо на огромных вертолетоносцах, где для нее было не так много места и которые нельзя было подвести к берегу вплотную, или на эсминцах, где для десанта совсем не было места. Эти же суда позволят им максимально сближаться с противником и длительное время действовать с относительным комфортом.