– За такие деньги тебя здесь же и похоронят после того, как ты его на место доставишь, – сказал я. – Как ты сказал? Тебе обещали? А племяшу ты долю, небось, посулил. Тысяч десять, я думаю.
– Двадцать, – с вызовом произнес Борода. – И отдал бы, если б…
– Если б у бабушки не было совести, она бы с интернета книжки воровала, а так в магазине покупает, – сказал я. – Поворот не проспи, легенда Зоны.
Поворот оказался сразу за развалинами какого-то техцентра, буйно поросшими огромными сорняками. Прям не сорняки, а деревья целые. Думаю, здесь тоже без радиационных отходов не обошлось. Самосвал какой-нибудь до могильника не доехал, кузов фонящих обломков опрокинул, вот и вырос через столько лет бурьян высотой с двухэтажный дом.
Борода, наученный горьким опытом, обогнул развалины по широкой дуге, прежде чем выехать на грунтовку, ведущую к Заполью. Дорога изрядно заросла травой, но все ж колея прослеживалась. Кто-то ездил периодически к могильнику и обратно. Узнать бы, за каким лешим и кому понадобилось таскаться в деревню, пользующуюся настолько дурной славой.
Наемник вел машину осторожно, на первой скорости, озираясь по сторонам. Но толку от этого было немного – глаз новичка никогда не разглядит того, что для нормального сталкера очевидно, как треугольник смерти, воткнутый над радиационной свалкой.
– Стоп, – рыкнул я, и машина встала как вкопанная. Молодец Борода, понимает, что сейчас его жизнь целиком от меня зависит. – Видишь, трава скукожилась и слегка пожелтела?
– Где? Ааа… И чо?
– Через плечо и на охоту. Ты сейчас чуть в «жару» не въехал. Полминуты, и получилось бы из нас барбекю в железном тазу.
– Гонишь, – усомнился наемник.
Я усмехнулся, достал из кармана гильзу, коих по старой зоновской привычке набрал в карманы, и бросил в центр едва заметного пятна на земле с жухлой травой по краям.
Эффект был поразительный.
Гильза упала в центр пятна. Через несколько мгновений краска на ней почернела, потом стальной цилиндрик стал ярко-красным – и вдруг растекся шипящей огненной каплей. Впрочем, все это продолжалось недолго. Обманутая «жара» энергию зазря не тратит. Не прошло и минуты, как над местом падения гильзы качнулось пыльное марево. Качнулось – и осело вниз, прикрыв кусочек расплавленного металла тончайшим слоем пепла.
– Это она маскируется, – пояснил я. – Как я понимаю, ей пепел нужен, им она и питается, удобряет сама себя. И маскируется им же. Нас бы спалила, подкормилась, и через сутки на этом месте даже следа б не осталось ни от трупов наших, ни от машины. Так то.
– А машина-то как же? Она ж стальная! Даже если расплавить, блин-то все равно останется.
– Не-а, – покачал я головой. – Эффект «жары» – огненная коррозия. Пыль рыжая осталась бы от «уазика», и то ненадолго. Ветерок подует, пепел развеет, и все. Над «жарой» всегда поддувает, это эффект разности температур окружающего воздуха и аномалии. Причем полезный для нее пепел она притягивает, ненужный же развеивается ветром.
– Обалдеть, – выдохнул наемник. – И много здесь этих аномалий?
– Увидим, – сказал я. – А ты пока давай, аккуратно объезжай «жару», и поплелись дальше.
То, как мы двигались теперь, иначе не назовешь. Наш «бобик» обладал неплохой проходимостью и исправно вылезал из колдобин, в которые мы его загоняли, огибая смертельные ловушки Зоны. На пути нам попалась еще одна «жара» и пара «гравиконцентратов», на краю одного из которых застыла навечно задняя половина трактора. Переднюю часть гусеничной машины сплющило в блин, успевший проржаветь насквозь.
«Хреновый симптом», – подумал я. В Зоне же как? Можно сутки по ней шататься и не встретить ни аномалии, ни какой-нибудь мутировавшей пакости вроде тех мертвецов, что охотились возле моста. А можно как сейчас – чем дальше вперед, тем больше явных знаков на тему: не ходите прямо, добры молодцы. И коня потеряете, и жизни впридачу.
Но сталкеры народ упорный. Вот и тащились мы вперед на первой скорости, останавливаясь чуть ли не через каждые пять метров и швыряя перед капотом машины стреляные гильзы.
– До Заполья километр с небольшим, – показал свою осведомленность Борода. – Таким макаром мы весь бензин сожжем, пока доберемся.
– Мастеру виднее, – глубокомысленно заметил я. – Тогда давай сюда свою прелесть в контейнере, я сам ее снесу куда надо. Где, говоришь, Кузнец твой проживает?
На лице Бороды отразилась мучительная работа мысли.
– Не, не отдам, – наконец сказал он. – Если пешком хочешь, то пошли вместе.
– Да я вообще не хочу, – хмыкнул я. – Оно тебе надо.
– Но мы ж договорились, – почти умоляюще произнес наемник. – Сначала ты мне помогаешь, потом я тебе.
Я вздохнул. Есть у меня одна слабость – если обещал, делаю. Глупо оно, конечно, в наше время, когда никто слова не держит. Но мой моральный кодекс – это моё личное дело, как и мои слабости. В общем, плюнул я, сунул в разгрузку пару лишних магазинов, зацепил из трофейного рюкзака флягу воды, пачку галет, банку тушенки – и полез из машины.
– Так ты реально пешком собрался? – удивился Борода.
– Нет, на крыльях счастья, – проворчал я. – Бери сухпай, патронов побольше и иди за мной след в след.
– А барахло, пулеметы? – не унимался наемник. – Вдруг кто сопрет, пока мы шляемся?
– Ну, закопай их посреди поля аномалий, – посоветовал я. – И кучу сверху наложи, все равно больше схрон маскировать нечем.
Похоже, до Бороды что-то дошло. Ни говоря больше ни слова, он полез в машину, взял все, что было велено, затянул рюкзаки потуже и шагнул к борту…
– Стоп, Стёпа! – сказал я. – Следы мои видишь?
– Угу, – обиженно буркнул наемник.
– Прыгай точно на это место. Там, куда ты приземлиться собирался, «зеленка» разлита. Если ноги тебе дороги, не советую.
Прямо около заднего колеса «уазика» лежало пятно мха, неестественно зеленого, мохнатенького такого. Для колеса-то ничего, оно «зеленке» без надобности. А вот наступишь на такую пакость, мигом почует живое тепло, схлопнется, наподобие створок дионеи, и не успеешь оглянуться, как она уже вся затекла тебе в сапог или берц. Знавал я одного очевидца, он сказал, что совсем не больно, когда «зеленка» твою ногу переваривает. Больно себе конечность экстренно отпиливать, пока эта пакость, нажравшись, не увеличилась в размерах и не стала подниматься выше. Минут десять у тебя точно есть, говорил мне тот инвалид на деревянном протезе. Он вот уложился, потому что хороший нож с собой таскал, с пилой на обухе, которой кость и перепилил. Другим везло меньше. «Зеленка»-то еще и ползать умеет. Иной раз к сталкерской стоянке подтечет ручейком незаметным, да и переварит всех, пока сонные. Никто и не пикнет, потому что боли нет, так и растворяются люди заживо, не проснувшись. Глядишь, костер еще не догорел, а в сторону от лагеря медленно и печально течет целый зеленый поток, тенечек ищет, чтоб залечь на пару дней, словно сытый удав. Ну, а потом, сдувшись в объемах и проголодавшись, аномалия снова на охоту выползает.