– Ничего я вам не скажу, – ответил я и лег на спину, закинув руки за голову.
При свете свечей видно было, как сузились и снова расширились зрачки стальных глаз полковника.
– Ты знаешь, кто я? – спросил он.
– Знаю, – ответил я.
– Ну так говори.
Я молчал.
Полковник встал.
– Ладно, как хочешь, – сказал он и вдруг покачнулся, как тогда, днем. И снова сел. – С собой борешься? – спросил он через минуту. – Героем хочешь стать? А зачем? Хочешь своей женщине что-то доказать? Или себе?
– Откуда… Откуда вы знаете? – Я привстал и оперся на локоть.
Полковник улыбнулся, и улыбка его была страшной.
– Знаешь, Иван, сколько людей, ожидающих смерти, я видел? Они обнажаются. Нужно только уметь их читать. Я – научился.
– Так, значит, меня ожидает смерть? – спросил я.
– Это был бы лучший вариант для всех нас. Это плохо, что ты сюда пришел. А вдруг вас начнут искать и найдут нас? Я, Иван, этого не особо боюсь, нет уже тех людей, которых я мог бояться, но лишние проблемы никому не нужны. Поэтому проще было бы отвезти тебя сегодня ночью в Орехово-Зуево и утопить в пруду. Начнут искать тебя, там и найдут. Но я не привык как проще. Я хочу как интереснее. Скажи, зачем Анфиса шла сюда? Искала меня?
– Анфиса здесь? – не выдержал я. – Не трогайте ее!
Полковник придвинулся ко мне и, наклонив голову, рассматривал мое лицо при свете свечей. Щека его подергивалась. Взгляд был абсолютно безумным. От него пахло чем-то терпким, как от крупного зверя, а поверх этого колыхался запах какого-то редкого антикварного одеколона.
– Скажи! Она хотела убить меня? – прошептал он.
– Я не буду говорить с вами, – ответил я, чувствуя, как кровь леденеет в жилах.
– Хорошо. – Бур встал и снял пиджак со стула. При свечках он казался еще огромнее. – Хорошо, пойду поговорю с Анфисой. Она, кстати, не в таких роскошных условиях, как ты. Ее, кажется, даже развязать забыли. Да что развязать! Как повесили, долбофаки, головой вниз, так и висит. Никакой дисциплины! Обо всем приходится напоминать. Пойду, Иван. Если она до утра не доживет, ты будешь виноват.
Полковник накинул пиджак и взялся рукой за дверь.
– Стойте! – сказал я ему. – Мы связали двух ваших людей и бросили в лесу. Они умирают. Пообещайте, что не тронете Анфису, и я расскажу, где они.
– Ну-ка, ну-ка, что за люди? Как зовут?
– Хэш и Тэг. Толстый и лопоухий. Если не найдете, они умрут.
– Ты думаешь, что я променяю Анфису на двух солдат?
– Как хотите, можете не менять, пусть умирают. А они были вам преданы. Хорошие были солдаты.
– Ладно. Говори, где они.
– Обещайте, что не тронете Анфису и развяжете ее.
– Обещаю, – сказал Бур своим хриплым басом.
Я рассказал, как найти толстяка и Чебурашку, и полковник ушел.
Через минуту я услышал на улице перекликающиеся мужские голоса, а еще через несколько минут топот копыт нескольких лошадей, выезжающих из инкубатора.
Меня разбудили на рассвете и вывели на улицу. Было пасмурно. Шел мелкий дождь. Синий флаг с красной полосой по диагонали поник и потемнел от влаги. В восточной части городка, за вышкой, у колодца, мокли под дождем лошади разных мастей – вороные, гнедые, серые. Рядом стояло человек пятнадцать в армейских плащ-палатках с накинутыми капюшонами. Все это сильно напоминало старые фильмы о ку-клукс-клане.
Меня подвели к этим людям. Некоторые вполголоса переговаривались, другие просто стояли молча. Сильно пахло мокрыми лошадьми. Крупный вороной жеребец нервничал и переступал копытами, меся тонкую пленку грязи под ногами.
Я не мог оторвать взгляда от мрачных мужчин в полувоенной форме. Однако краем глаза все же отметил, что с южной стороны вдоль фантастической темной изгороди тянулись конюшни, а с восточной какие-то мастерские. Обожженный тоже был здесь. Я уцепился глазами за его лицо, надеясь, что он даст мне понять, что здесь готовится. Но он не смотрел на меня, был суров и, казалось, погружен в свои мысли.
Через минуту из длинного деревянного здания, которое я принял за мастерские, двое в грязной камуфляжке с засученными рукавами вывели Тэга и Хэша.
Толстяк и Чебурашка выглядели очень плохо, даже хуже, чем когда мы с Анфисой уходили из лесной избушки. Они были босиком. Ноги были развязаны, а руки связаны за спиной. На грязных футболках все еще читалась дурацкая надпись «Улыбнись!».
Тэг увидел меня, но глаза его не выражали ничего, кроме боли. Я не выдержал и отвернулся.
В это время из открытых ворот конюшни вывели пару белых лошадей, которые тянули за собой высокую карету, обтянутую черным кожзамом. Все расступились, образовав полукруг. Карета заняла освободившееся место.
Еще через полминуты лязгнула калитка с чугунными прутьями, и от каменного особняка к нам двинулся полковник Бур. Он шел, не прикрываясь ничем от дождя, без головного убора, в черном, прекрасно сшитом костюме и сияющих черных туфлях, на которых тут же появились капли жидкой грязи.
В тот же момент, когда Бур вышел из калитки, обожженный, словно по сигналу, тяжелой рысью побежал в дальний угол городка, к мрачной избе, на которую вчера оглядывался.
Когда полковник приблизился, все, как по команде, повернулись в его сторону и вскинули сложенные лодочкой ладошки к левому уху. Даже Тэг с Хэшем дернули связанными руками. Только я предпочел обойтись без салютов.
Бур ответил на приветствие, подошел к белым лошадям, похлопал одну из них по морде и взобрался на облучок кареты. Карета скрипнула, покачнулась и едва не перевернулась под его весом. Полковник сел, положил кисти громадных рук на колени и остался сидеть, не обращая никакого внимания на дождь. Все замолчали и только время от времени нервно переступали с ноги на ногу.
Потом некоторые осмелились оглянуться.
Обожженный вел Анфису.
Он крепко стискивал ее левую руку повыше локтя. С правой стороны рукав красного свитерка был оторван, и на голой коже чернели страшные кровоподтеки. Волосы девчонки были спутаны, а под глазами темнели огромные фиолетовые круги, так что издалека даже казалось, что Анфиса в маске. Я невольно рванулся к ней, но двое, стоявшие рядом, схватили меня и силой вернули на место.
Когда Анфису подвели, полковник заговорил.
– Ратмир! – сказал он сиплым басом, обращаясь к обожженному. – Начинай!
Обожженный дал знак, и Тэга с Хэшем втолкнули в центр круга. Затем вперед вывели меня и Анфису.
Полковник вскинул руку и показал на нас с девчонкой.
– Эти люди, – начал он без всякого предисловия, – хотели убить меня. Думали, что хотят. Они не первые, и они не последние. Но они ошибались. Перед нами девчонка со сложной судьбой (я знаю ее много лет) и неповзрослевший романтик. У них есть время исправиться. Они не знали и сейчас не знают, с чем мы столкнулись. Так случилось, что мы знаем больше, чем все остальное человечество. Никто! – Он возвысил голос. – Никто ни в Москве, ни в Секторе, ни за океаном не знает того, что знаем мы. Мы избранные. Мы не побоялись посмотреть в лицо вещам, которые отменяют законы морали, так же как сделал это две тысячи лет назад наш Спаситель. За нами будущее. Мы спасем мир. И эти двое, – он снова показал на нас своей громадной рукой, – поймут это, когда поживут с нами. Дайте им плащ-палатки!