– И что? – спросил я. – Что ты сделала?
– И ничего, – ответила Анфиса, обмякнув, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. – Я снова пошла к Чагину и попросила, чтобы он отвел меня к Анжеле. Но он отказал. Сказал, что ничего об Анжеле не знает. «Ладно, – сказала я, – тогда, пожалуйста, попроси Лешу, он ведь тоже все может, пожалуйста, я тебя умоляю, ведь мы с Антоном помогли тебе спастись… Пусть Леша позвонит им. Один звоночек!»
– И что? – снова спросил я, на этот раз боясь услышать ответ.
– Он отказал.
– Отказал?
– Отказал. Сказал, чтобы я с этим больше к нему не приходила. «Ладно! – сказала я ему. – Ладно, Никита! Тогда я сама найду Анжелу!» Вот так.
– И тогда ты стала искать, а потом встретила этого Касперовича…
– Касперского.
– Да, Касперского. И он рассказал про Изюмова и Орехово-Зуево, и ты взяла карту Левы-Теоретика… Так что, – осенило вдруг меня, – получается, ты действительно не знала, что Бур жив?
– Какой же ты все-таки, не хочу говорить кто! – возмутилась Анфиса. – Я же тебе три раза это повторила, а ты не веришь.
– Теперь верю. Значит, ты тут рыскала в поисках Анжелы, а наткнулась на полковника и на Тэга с Хэшем! И сразу…
«И сразу забыла про родителей, но вспомнила про неутоленную месть, – подумал я, но не сказал. – Вот отчего на нас обрушились все эти несчастья!»
– Дошло, как до жирафа, – устало улыбнулась Анфиса. – Ну что, давай ребеночка делать? А то ведь полковник тебя в лесу закопает. Сам знаешь, он шутить не любит.
В эту ночь я долго сидел на стуле и думал, как выбраться из инкубатора.
Ночью камера с двуспальной кроватью запиралась снаружи железным засовом. В окошко было не пролезть, да и чем я мог бы распилить решетку? Даже если бы я смог найти инструменты, то незаметно проделать отверстие в бревенчатой стене или сделать подкоп было просто нереально. Во всяком случае, на это ушло бы немало времени, а времени как раз у нас с Анфисой не было.
Бур почему-то подчеркнуто благоволил ко мне. То есть в переводе на русский – не убил, не пытал, кормил, выпускал в туалет. Даже делился планами. Зачем-то я ему был нужен. Зачем? Неужели затем, чтобы я сделал ребеночка Анфисе? Но это бред.
«Через две недели – чтобы Анфиса была беременна! Я проверю!» – сказал полковник. Мы с Анфисой посмеялись над этим. Как он проверит? И кто может дать гарантию? Существуют же разные циклы, физиологические особенности и все такое.
С другой стороны, Буру может быть в высшей степени наплевать на особенности наших организмов. Сделает тест – результат отрицательный, и пошел в расход!
Не говоря уже о том, что я и не собирался заниматься «этим» с Анфисой. И не только потому, что я любил Надю. А потому, что какой же я после этого спаситель?
Хотя нельзя сказать, что меня не волновали мысли об этом. Даже более того – я боялся лечь рядом с девчонкой на двуспальную кровать. Понимал, что не совсем отвечаю за себя. В особенности после того, как она сказала, что нужно идти до конца. То есть если полковнику и в самом деле нужна эта беременность, а мы в ближайшие две недели не сможем выбраться из инкубатора, то зачем зря подставлять себя? Наша задача – остановить полковника, значит, рисковать моей жизнью ради «какой-то там морали» Анфиса не может. То есть она согласна. И даже рекомендовала бы мне послушаться полковника Бура. Но настаивать не будет. Пока.
Да, насчет побега. Предположим, мы с Анфисой смогли оказаться во дворе инкубатора без сопровождения. Что дальше? Охранников здесь гораздо больше, чем населения или заключенных, я не знал пока, кем считать женщин в русских сарафанах, мальчиков в холщовых штанах и рубахах навыпуск, девушку в желтом спортивном костюме. Хотя, если вспомнить мое посещение квартиры Смирновых-Инстаграм, непохоже было, чтобы они, Смирновы, отправились в инкубатор по своей воле. И что значил тот душераздирающий женский крик, который я слышал, сидя на верхушке громадного дуба?
На территории я видел двух или трех цепных псов, кавказских овчарок. Собачье рычание и лай слышны были иногда и с той стороны забора. Значит, кто-то патрулировал территорию и за пределами инкубатора.
Скажем, я добрался до стены. Но как преодолеть плотную, как щетка, и колючую живую изгородь тридцати метров в высоту? Как продраться через нее?
Допустим, продрался. Теперь нужно взобраться на забор и перерезать колючую проволоку. Предположим, что все это время по какой-то фантастической причине (смогла ведь Анжела отвлечь всю полицию Сектора от преследования Чагина с сыном) охранники забудут о своих обязанностях. Но где раздобыть инструменты? И что скажут собаки, которые явно не интересуются мобильниками и цифровыми технологиями и которых отвлечь гораздо сложнее?
Значит, остается выход через ворота. Теоретически можно спрятаться в телеге, которая выезжает на озеро за илом. Или договориться с охранником. Но как это осуществить на деле? На глазах у десятка других охранников? Опять же собаки. Чем больше я думал об этом, тем менее вероятным мне это представлялось.
Вывод был один. Побег без помощи извне невозможен.
Но насколько мы могли рассчитывать на помощь извне? Рано или поздно, конечно, нас начнут искать. Еще спустя какое-то время нас найдут. Но когда начнутся поиски? Сколько на это в общей сложности уйдет времени?
Надя привыкла к моим «командировкам». Я, бывало, уходил на два-три дня. А несколько раз ездил за разными раритетами далеко от Москвы и отсутствовал неделю и даже больше.
Как все тихие, Надя не понимает изнутри природу преступления и поэтому по-настоящему не верит в его возможность. Не верит в существование таких вещей, с которыми я столкнулся за последние два дня. Значит, она начнет беспокоиться не раньше привычного срока. Значит, неделя. Плюс время на поиски.
Никак не меньше десяти дней.
И еще одна мысль болталась где-то на задворках сознания. Даже если Наде вдруг станет очень тревожно, она все равно будет выжидать неделю. Просто потому, что захочет дать мне шанс выполнить свое обещание. Привести Анфису за руку без чьей-либо помощи. Надя любит меня и хочет, чтобы я справился. Стал мужчиной. Поверил в себя. Поэтому даст мне время.
Так что ее любовь может убить меня, думал я. Парадокс.
Однако в этом парадоксе я вдруг ощутил что-то очень возвышающее, доходящее до пределов и выходящее даже ЗА пределы. И я так почувствовал Надю и мою не разрываемую никакими расстояниями связь с ней, что перестал бояться Анфисы, а вернее – себя.
И лег рядом с девчонкой. Она спала, дышала ровно и глубоко. И мне нужно спать, говорил я себе, нужно отдыхать, накапливать силы. Кто его знает, когда придет помощь и что ожидает нас впереди. А на полу выспаться не получится. Я уже пробовал ложиться на голые доски, но с моими синяками и ушибами не продержался и десяти минут.