Только он вовсе не потел. Согрелся он сильно, но оставался совершенно сухим. Он вылил на камни еще три черпака. Воздух в помещении стал плотнее и начал обжигать тело. Чувство было такое, как будто он оказался в огне. Но он все еще оставался сухим. Сердце у него билось так, словно он только что пробежал стометровку. Что происходит?
Он потер грудь. Стены становились то зелеными, то желтыми, как при фейерверке, то пурпурными. Что за чертовщина? И снова изумрудно-зелеными. Что-то было не так.
Рики услышал скребущий звук снаружи. Звук, который может издавать металл, скребущий дерево. Дверная ручка задрожала.
Он встал. Ему было трудно координировать свои движения. Сердце колотилось. Он протянул руку к дверной ручке.
Она не поворачивалась.
Он потряс ее. Она не шевельнулась. Он приблизил лицо к окошку, которое имелось в двери, и попытался посмотреть, что происходит снаружи.
На другой стороне стекла появилась физиономия Шона.
Рики пронзительно закричал.
Шон таращил на него глаза.
— Вороны здесь.
Продолжая кричать, Рики отшатнулся назад. Ему стало не по себе.
— Умри, ублюдок! — Шон бил головой о стекло. — Умри!
Рики споткнулся о ведро для воды и упал, ударившись головой о лавку. Сердце готово было вырваться из груди. Его убивала жара.
И опять этот скребущий звук. Звякнула дверная ручка. Послышался другой голос. Голос его дочери:
— Перестань, Шон. Не надо.
Она приближалась. Пар и краски закрывали в окне лицо Шона. Но он видел руку Синсы, обнимавшую его за шею, видел их борьбу. «Боже, возлюби ее!» Он пытался встать. Его ноги двигались сами по себе, а задняя часть оставалась на полу. Но он должен был встать, должен был помочь Синсе. Шон одолевал ее. Ухватившись за скамью, он еще раз попытался встать.
Опять послышался скребущий звук, и дверь распахнулась. В двери стоял Шон с перекладиной для гирь в руке. Так вот чем его запирали. Синса тянула Шона за поясной ремень, пытаясь задержать его, и била по почкам.
— Нет! — кричала она.
Рики тяжело встал на ноги и сжал кулак.
Синса умоляла:
— Шон, не делай этого. Ты оставишь отпечатки пальцев. Ты оставишь улики.
Рики опять показались краски. Бешеная пульсация сердца прекратилась. Он почувствовал удар, холод. У него подкосились ноги. Он смотрел на Синсу уже поверженным. Он падал. Падал до тех пор, пока Шон не поймал его.
— Еще не время. Посмотри на меня, старикашка. Я тот самый свет, который, как ты надеялся, ты никогда не увидишь.
Рики почувствовал, что его отрывают от пола. Он почувствовал жжение, когда Шон потащил его к нагревателю, к раскаленным докрасна камням.
Когда зазвонил мой сотовый телефон, небо уже окрасилось в зеленовато-синий цвет и комната погрузилась в темноту. Джесси лежал, вытянувшись, лицом вниз. Его голова была рядом со спинкой кровати, а рука свешивалась с матраца. Он крепко спал. Возможно, впервые за многие месяцы. Я лежала лицом вверх рядом с Джесси и смотрела в потолок. У меня не было никакого понятия, куда подевались постельное белье и подушки. То же самое относилось и к передней спинке кровати. Телефон снова зазвонил. Перекатившись на другую сторону, я нашла его на полу.
— Вы оставили мне срочное сообщение, — заговорила Лили Родригес. — Что происходит?
У меня сразу пропал сон.
— Это о Синсе Джимсон, — сказала я.
Я сообщила ей о признании Пи-Джея и сказала, что за мошенническим использованием моего имени и других данных стоит Синса Джимсон, что Бриттани Гейнс завладела фальшивыми кредитными карточками Пи-Джея в вечер своей гибели.
— И имейте в виду следующее: Шона Катнера в тот вечер на Барбадосе не было. Он был в Санта-Барбаре. Я нашла его авиабилет и посадочный талон.
— Вы думаете, что он тем самым обеспечивал себе алиби?
— Да.
Лили помолчала. Я обнаружила свои джинсы на полу. Прижав телефон плечом к уху, я изловчилась надеть их.
— Я думаю, что он убил Бриттани, а потом уехал в Лос-Анджелес и вернулся сюда самолетом, сделав вид, что возвращается с Барбадоса.
Джесси поднял голову, увидел, что солнце садится, и воскликнул:
— Вот ужас! Мне уже пора на работу.
Он поднялся и занялся поиском своей одежды.
— Я хотела бы увидеть этот билет, — осторожно проговорила Лили.
— Именно поэтому я и извлекла его из мусорной корзины.
Я натянула на себя рубашку.
Свою рубашку Джесси нашел затиснутой между кроватью и стеной. Он надел ее, но обнаружил, что у нее оторваны пуговицы. Я открыла его комод с зеркалом и бросила ему свитер.
— Я привезу все в участок, — пообещала я.
Джесси нашел свои брюки, посмотрел на поломанную молнию и снова бросил на пол. Я кинула ему джинсы.
— Если меня здесь не будет, — говорила Лили, — оставьте билеты у дежурного. Думаю, что возьму с собой Зелински, и мы навестим мисс Джимсон, чтобы побеседовать с ней.
— Спасибо, Лили, — поблагодарила я и дала отбой. — Она занялась нашим делом.
Джесси с трудом натягивал джинсы. Он показал на переднюю спинку кровати и сказал:
— Ну и взбрыкиваешь ты!
Я надела носки и туфли и пошла в ванную комнату, чтобы умыться. Щеки у меня горели. Я была похожа на лишенную девственности жительницу гор. Когда я вышла, Джесси пытался связать себе волосы и расчесывал их пальцами.
— Я выгляжу как…
— Как человек, занимавшийся всю вторую половину дня необузданным сексом.
— Это моя годовая премия.
Через несколько минут мы вышли из дома и готовились отъехать.
Закат окрасил облака в ярко-красный цвет. Джесси закрывал дверь на замок. Снова зазвонил телефон. Это был Марк.
— Я еду домой. Они меня отпустили.
— Совсем?
— Нет, но они отпустили меня, взяв с меня честное слово, что я вернусь на допрос и буду являться по назначенным дням в суд. Надо отдать должное Лавонн. Она боролась за меня. — Голос в телефоне на некоторое время замолчал. — Мне хотелось бы к тебе заехать. Брайан забыл оставить тебе ключи от твоего дома. Могу я передать их?
Джесси не без любопытства наблюдал за мной. У меня не было никакого сомнения в том, что он знал, кто звонил.
— Я буду там через сорок пять минут.
Марк колебался. Возможно, пытался понять, где я нахожусь сейчас.
— Скоро увидимся.
Я положила телефон в карман. Джесси смотрел на меня доверчивым взглядом.