Кто?
Одинокий и не вполне трезвый юнец с плотным загаром крестьянина, в богатом, но совершенно безвкусном наряде за соседним столом. Новая волна – разбогатевшее пригородное крестьянство; точнее, их отпрыски. Пока предки пашут, детки пляшут. Проматывают нажитое в ближайшем городе; на этих Курт насмотрелся еще в Кельне, где тем, правда, довольно скоро прививали и вкус, и должные нормы поведения, либо же нечто, напоминающее оные в достаточной мере. Этот? Тоже заурядно. Удивление может вызвать лишь тот факт, что подобная личность имеет хоть какие-то полезные сведения или мысли…
Девица за столом слева; сидит чуть поодаль от относительно взрослого существа из все того же крестьянского сословия, все чинно, без прилюдных объятий. Скорее всего – любовница, а если и трактирная девка, то явно из дорогих… Эта? Удивляться и вовсе нечему. Эта часть людского сообщества знает все и обо всех, работает на всех и всегда, если подобрать верную цену или должный подход…
…Вдоль спины спустилась внезапная дрожь, отдавшись уколом в мозгу, стиснув лоб мгновенной мимолетной болью, и Курт вскинул глаза, пытаясь перехватить направленный на него взгляд…
Посетители сидели спокойно, уже не глядя в его сторону, осознав, что немедленных допросов не будет; однако чей-то же пристальный взгляд заставил вздрогнуть, чье-то внимание Курт ощутил кожей, нервом, сутью. Кто-то не просто взглянул на зашедшего отужинать инквизитора, кто-то не просто проявил интерес к новичку, возникшему в хорошо знакомом доселе окружении – кто-то мгновение назад смотрел с пристрастием, вдумчиво. Кто?
Крестьяне, девица, желторотая рыцарская зелень, дельцы…
Кто?
Хозяин, вышибала, разносчики…
Кто?..
Четверть часа. Все…
– Будь любезен!
На негромкий оклик разносчик отреагировал мгновенно, возникши у стола и предупредительно склонившись; на нетронутое блюдо он смотрел с неодобрением, однако заговорил учтиво и предельно обходительно.
– Что вам угодно, майстер инквизитор?
– Уж слишком особое блюдо, – слабо улыбнулся Курт, указав на остывших слизней, скукожившихся в своих витых раковинах. – Боюсь, к таким экспериментам над собственным организмом я еще не готов.
– Напрасно, осмелюсь заметить, – вздохнул тот. – Понимаю ваше замешательство, приезжие зачастую не приемлют сразу, однако после жалеют… На вкус, как рыба.
– Я задержусь в городе, – отозвался Курт благодушно, – посему у меня еще будет шанс. Кроме того, в предшествующем трактире повар явно перестарался с перцем, и я бы предпочел что-нибудь не слишком грубое…
– Тем паче, майстер инквизитор! Для желудка…
– …и более привычное.
– Как угодно, – не стал более спорить разносчик и испарился вместе с блюдом.
…И вновь – взгляд в упор, прямой, не рассеянный, взгляд, который Курт опять не успел перехватить…
Кто?
Крестьяне, девица, юнцы, торгаши…
Хозяин, вышибала, разносчики…
Кто?..
– Прошу, майстер инквизитор.
Обслуживание в этом месте явно стоило тех денег, которые с него, несомненно, сдерут беззастенчиво – вареная в травах курица явилась на столе, не прошло и двух минут. То ли здесь любое блюдо имелось в готовности на всякий случай (только что делать с невостребованным?), то ли птичку уварил для себя хозяин и предпочел угодить приезжему инквизитору, заместив свой ужин, возможно, теми самыми печеными тварями.
Аппетит вернулся не сразу, требуя приложения некоторых усилий для того, чтобы изгнать из мысленного ви́дения образ пожирателей винограда; съел Курт немного и, памятуя наставления своего лекаря, наотрез отказался от спиртного, чем привел разносчика в совершенное замешательство…
…Взгляд…
Снова. Снова этот взгляд…
А главное – никто не подошел к нему.
Что это может значить? Хоффманн предупреждал – если агента не будет в первый вечер, приходить снова и снова; стало быть, это не повод забеспокоиться? Просто, возможно, сегодня нужного человека не было здесь?
Но этот взгляд… Он не почудился, это не игры утомленного воображения, не последствия усталости, он был, этот взгляд, кто-то в этом зале сидит здесь не только ради ужина. Агент? Не подошел? Почему? Потому что ждал другого, того, с кем работал всегда? Но, коли уж существует сообщенный покойным способ связи, значит, он должен быть готов к тому, что однажды, быть может, придется работать с другим. «Он не работает ни с кем, кроме меня, но с тобою – будет»… Ergo, агент из особо доверенных, из тех, кто, подобно Хоффманну, поставлен в известность о существовании следователя Гессе – на всякий случай?.. Или умирающий имел в виду что-то иное, что-то, о чем попросту не успел сказать?
Умирающий… Убитый. Убитый кем-то, кто знал о его намерении направиться в Ульм. Знал ли и об агенте? И, возможно, агент не подошел потому, что и его тоже нет уже в живых? А тот, чей взгляд Курт ощущает вот уже около получаса – исполнитель обеих смертей?..
Наверняка тот, кто сделал это, сидел за одним из столов в том трактире, наблюдая за тем, выпьет ли Эрнст Хоффманн поданное ему вино. Наверняка видел, как инквизитор принял отравленное питье. И наверняка видел также, что два стакана с ядом достались и другому, тому, кто не был целью, но вынужден был разделить участь старого следователя. И если сейчас, здесь, находится он же, в душе убийцы царит смятение, непонимание, удивление – ведь тот, кто должен лежать мертвым на лесной пустынной дороге, сейчас сидел перед ним, живой и с виду здоровый. Возможно, убийцы, кем бы ни были, забеспокоились и раньше, когда, направившись следом за отравленными, дабы убедиться в исполнении работы, не увидели тел на земле, но не повстречали их и нигде более на пути. И теперь – что же? Они захотят закончить дело? Или выберут момент, чтобы захватить его и заставить ответить, где сейчас Эрнст Хоффманн и каким образом сумел спастись он сам?..
* * *
За ужин Курт расплатился, не глядя, не считая доставшихся в наследство от покойного денег, и о гостиничных услугах осведомился, не повышая голоса, но и не скрываясь. Разносчик с ходу назвал постоялый двор, с которым наверняка существовал сговор на подобный случай, и майстер инквизитор, прихватив сумку, вышагал в зябкую мартовскую темь.
У двери он задержался на несколько минут, однако следом никто не вышел. Собственно говоря, полагать, что люди, связанные с этим необычным делом, поведут себя, как новички-грабители, было бы глупо, однако и этого исключать нельзя, и проверить данную такую возможность необходимо – проколы случаются у каждого, временами такие же удивительно глупые. Садиться в седло Курт не стал тоже; по улицам он побрел неспешно, ведя усталого жеребца в поводу, не оборачиваясь и напрягая все силы слуха, дабы успеть уловить возможное движение или шаги за спиною. Свою дорожную сумку он снова пристроил к седлу, дабы держать руки свободными, и теперь пальцы тихо ныли от напряжения, готовясь в любой момент схватиться за оружие – за арбалет, если поодаль внезапно возникнет что-то подозрительное, за меч, если кто-то вышагнет из-за поворота, или за кинжалы, если неведомый противник успеет прорваться ближе…