— Однако теломераза действует лишь в тех клетках, которые еще делятся. То есть в клетках кожи и печени. Но мозговые клетки или клетки сердечной мышцы по достижении взросления больше не делятся. Ваш путь ошибочен.

— Патер, мы исследуем этот гигантский океан мелкими погружениями. У червей-нематодов удалось при разведении отчетливо удлинить теломеры посредством энзима теломеразы. Это факт. Средняя продолжительность жизни выросла с двадцати до тридцати четырех дней. Больше пятидесяти процентов дополнительного времени жизни.

— Несчастные, что только не приходит в ваши больные головы! Старение — биологический процесс, который сильно зависит от социальных отношений, стрессов, душевного и телесного здоровья, питания. Применение теломеразы, насколько я знаю, развивается в сторону выращивания запасных частей. Берут у поврежденного колена хрящевые клетки, дают им разрастись под воздействием теломеразы и снова сажают на место.

— Существует три сотни теорий старения. Никто пока не знает, как оно действует на самом деле. Наше вмешательство тоже может быть ошибочным. Теломераза состоит из двух функциональных частей. Одна часть — большая доля протеина, вторая — рибонуклеиновые кислоты, то есть РНК с приблизительно ста шестьюдесятью основаниями. РНК — это матрица, из которой может быть сформировано удлинение концов теломеров. Ген для доли протеинов находится на пятой хромосоме, ген для доли РНК — на третьей.

Священник пристально смотрел на Дюфура. Он видел воодушевление исследователя, напомнившее ему о собственном просветлении, когда он полностью обратился к Господу.

— Мы внедряемся, опережая тот момент, когда теломеры клеток становятся слишком коротки и активность теломеразы вызывает образование раковых клеток. Ибо мы хотим при помощи нужного протеина теломеразы регенерировать поврежденные клетки печени, не допуская перерождения их в раковые клетки.

Иероним понял. Они пытались использовать способность энзима в тот момент, когда он еще не вызывал неконтролируемый рост клеток.

— Мы экспериментировали с разными протеинами, из которых состоит теломераза, и в опытах на животных добились однозначного успеха, — сказал Дюфур, наткнувшись на угрюмый взгляд патера. — При этом мы применяли энзим для продолжения деления — а вредного его действия не наступало. Тогда мы пошли на следующий шаг. У Майка Гилфорта мы применили те протеины теломеразы, которые не оказали вредного побочного воздействия в опытах на животных. У Майка были лишь слегка поврежденные клетки печени и теломеры: им по длине еще было далеко до той точки, в которой, по всем научным наблюдениям, можно было ожидать мутаций в раковые клетки из-за теломеразы.

— И отчего тогда он умер?

— Не знаю, — очень тихо ответил Дюфур. — То ли структура протеина, то ли особый компонент его ДНК вызвал взрывной рост раковых клеток, то ли вирусы-переносчики — мы этого просто не знаем. — Дюфур потупился: — Я отпущения хочу, мне надо исповедаться!

— Нет!

Дюфур был в отчаянии. Укол Майку Гилфорту делал он сам. Когда он выдавливал содержимое шприца, Гилфорт следил за этим, и во взгляде его было безмолвное доверие. Молодой человек улыбался.

— Патер, я болен от своей вины!

Он отложил очередной плановый тест — на Маттиасе Кьельссоне, — хотя мать мальчика возлагала на этот тест последнюю надежду. Она смотрела на Дюфура, полная недоумения, но он не мог ей объяснить, да и не стал бы этого делать. Вначале он должен найти причину.

Патер Иероним содрогнулся от двойного расчета божественного планирования. С одной стороны, жизнь ограничивалась предопределенным числом делений клетки на основе длины теломеров на концах хромосом. Но если все-таки барьер был преодолен, начинался безудержный рост болезненных клеточных мутаций, пока они не умерщвляли организм.

Божественное Слово исполнялось в очередной раз. И эта часть Божественного плана была твердо прописана в Библии:

Пусть будут дни их сто двадцать лет.

Глава 21

Берлин

Пятница

Крис подогнал свой шаг под темп профессорши. Они прошли мимо Музея Пергамон, свернули налево, прошли вдоль задней стены Старого музея и затем снова свернули в сторону Люстгартена.

Он назвал свои условия для проверки табличек, и профессорша после некоторого колебания приняла их. Священник с совиным лицом запротестовал было против того, что его присутствие исключается, но потом смирился и ушел. Из его слов Крис понял, что он будет ждать ее в офисе Общества востоковедов.

— Нам налево, — сказала Рамона Зельнер, когда они проходили мимо западного фасада Собора. На другой стороне улицы располагался Дворец Республики, реликт из коммунистических времен Восточной Германии, который уже несколько лет ждал экскаватора для сноса.

Она пересекла мост Либкнехта, который соединял с городом восточную сторону острова Музеев. На другой стороне она остановилась, роясь в сумочке в поисках талона для оплаты парковки.

Крис использовал момент и оглянулся. Группа шумных туристов шла по мосту к автобусу или к отелю.

Среди них шагала одна парочка. В отличие от остальных, они были серьезны и ни с кем не разговаривали. Одеты были оба в черные кожаные мотоциклетные костюмы и тяжелые ботинки.

Мужчина был обрит наголо, в бровях болтался пирсинг, а на лице застыла не поддающаяся определению ухмылка. Ноздри молодой женщины тоже украшал серебряный пирсинг, а глаза были зловеще размалеваны — с красной обводкой на веках.

Они были еще на расстоянии десяти шагов, а Крис их уже вспомнил. Они довольно долго стояли на автобусной остановке рядом с рестораном.

Случайность.

Не случайность.

Крис отвернулся и стал смотреть вдоль улицы. Слева большой квартал из новых зданий с мраморными фасадами и обилием стекла, с улицы — въезд в подземную парковку, где профессорша оставила свою машину.

Дальше, в конце квартала, был перекресток, а за ним на другой стороне улицы начиналась обширная зеленая лужайка перед телевизионной башней.

— Сюда нам надо войти, — сказала Рамона Зельнер, когда они двинулись дальше, и в новоотстроенном квартале он увидел небольшой проход.

— Потом. Сперва я хочу убедиться, что ничего не случится.

Он ускорил шаг, дошел до перекрестка и повернул налево. Профессорша, ругаясь, еле поспевала за ним. Он несколько раз оборачивался, спонтанно останавливался у магазинов, ощупывал то, что было выложено на уличных прилавках, перебирал открытки на стендах.

— Нечасто мне случалось видеть столь ярко выраженную паранойю. У вашего психиатра надо отобрать лицензию. — Она стояла рядом с ним и смотрела на выложенные на стенде почтовые открытки с видами Берлина.

Крис ступил в широкий коридор следующего здания. Над входом яркими буквами было написано: Sea Life. В глубине фойе он увидел кассу и купил там два входных билета. Кассирша объяснила ему, что входные билеты аквариума включают в себя также поездку на лифте в соседнем здании. Крис рассеянно кивнул и нырнул с Рамоной Зельнер в темноту выставки.