Под каталкой стоял небольшой дипломат, в который были уложены кости, сыворотка, пробы ткани и глиняные таблички. Рядом стояла клетка, в которой испуганно затаились четыре мыши.
Крис ударил Торнтена по затылку рукоятью пистолета. Председатель медленно начал оседать, и Крис подтолкнул его в спину так, что Торнтен упал вперед — головой на пол санитарной машины.
— По местам!
Крис толкнул бездвижное тело Торнтена внутрь машины и закрыл дверцы связанными руками.
— Ах ты, свинья!
Зоя Перселл налетела на него сзади и впилась ногтями ему в лицо. Они проехались по коже, разорвав ее. Царапины тут же начали саднить так, будто их разъедало кислотой.
Крис чувствовал затылком ее жаркое дыхание, потом припавшее к нему лицо. Она впилась в него зубами и повисла на его затылке как вампир. Он рванул свои связанные руки вверх через голову назад. Дуло пистолета угодило Зое по макушке, и ее бульдожья хватка ослабла. Она сползала по его спине вниз, на асфальт.
Крис снова распахнул задние дверцы и всунул Зою Перселл внутрь, швырнув ее на Торнтена.
— Вот! — он протянул Джесмин пистолет: — Если пошевелятся, просто бей по башке!
Она отрицательно покачала головой.
Грянул выстрел, и Крис обернулся. Люди Салливана, словно гиены, набросились на двух жандармов.
Скорее прочь отсюда!
Он захлопнул заднюю дверцу и бросился к водительской. Перед санитарной машиной, работавшей на холостом ходу, стоял лимузин, на заднем стекле которого красовалась броская рекламная наклейка. «Пиццерия „Кактус“», — было написано на ней поверх изображения зеленого яркого кактуса.
Он немного подумал — и прострелил левую заднюю шину «Ситроена», прежде чем влезть на водительское сиденье санитарной машины. Он бросил оружие на пассажирское сиденье, включил первую передачу, взялся за руль снизу — и так все время перехватывался, чтобы вести машину и переключать скорости со связанными руками.
Выехал, объехал лимузин. В зеркале заднего вида заметил, как Салливан бешено машет руками.
* * *
Крис кружил по Софии-Антиполис. Когда его связанные руки соскальзывали с руля, машина билась о бордюр тротуара. Он съехал на какую-то проселочную грунтовую дорогу и остановил машину.
Потом выскочил наружу и побежал к задним дверцам:
— Развяжи меня! Поторопись! — сказал он Джесмин.
Перселл и Торнтен все еще валялись без сознания. Маттиас лежал под одеялом на каталке. Тельце его было зафиксировано ремнями.
В Анне легко угадывалась сестра Джесмин. Но лицо ее, усталое и дряблое, было испещрено морщинами. Она не замечала Криса. Все ее внимание было сконцентрировано на мальчике, с которого она не спускала глаз.
— Вы пойдете со мной вперед, — сказал Крис Дюфуру тоном, не допускающим возражений. Ученый безмолвно выбрался из фургона.
Наконец-то веревки упали с запястий Криса. Освободившись, он освободил и руки Джесмин, а затем связал руки Зои Перселл. Джесмин в это время выпустила на свободу Анну, а Крис связал за спиной руки Торнтена.
— Ничего, что я оставлю тебя здесь с этим типом?
— Но ты ведь уже оставлял.
Он сунул ей в руки пистолет:
— На всякий случай.
— Я не умею с ним обращаться, — Джесмин помотала головой: — Я не хочу.
— А вдруг они что-нибудь сделают?
— Должен быть какой-то другой путь.
Крис испытующе глянул на Дюфура:
— У вас есть шанс. Вы мне поможете?
Дюфур неуверенно кивнул.
Крис освободил его, и вдвоем они перетащили оба обездвиженных тела к стене, примыкающей к водительской кабине. Веревками Дюфура Крис опутал «восьмеркой» шеи Перселл и Торнтена, а концы веревки отдал Джесмин:
— Только потянешь, и начнется удушение. Это покончит со всяким сопротивлением.
* * *
Крис уже хотел вернуться в кабину, но Джесмин удержала его:
— Мальчик болен, — она указала на Маттиаса. Тот лежал с закрытыми глазами, и Анна любовно поглаживала его. — Видишь?
— И что, по-твоему, я должен делать?
— Ехать в отделение жандармерии или в ближайшую больницу.
Крис молчал.
— Я вижу по тебе, что ты на этот счет думаешь совсем иначе, так ведь?
— Джесмин, здесь разворачивается большое дело. Я мог рассказать тебе далеко не все из того, что было в Фонтенбло…
— Поезжай в жандармерию!
— Джесмин…
— У тебя на уме одни твои дурацкие таблички! — вдруг крикнула она. — Ты же все время пялишься на чемоданчик с пробами! Тебе только деньги важны. Ты все еще надеешься за них чего-то получить!
— Джесмин, причина уже далеко не эта, — тихо сказал Крис.
— Ах, не эта? Я хочу тебе кое-что сказать: когда мы встретились в первый раз, у меня в голове «кликнуло». «Возможно, это он», — говорила во мне каждая жилочка… Понимаешь? И в последние дни это чувство только и делало, что бросалось на твою защиту, когда рассудок пытался подать голос. Рассудок-то говорил, что в это положение мы попали из-за тебя с твоими дурацкими костями!
— Джесмин, хочешь — верь, хочешь — нет. Да, у меня есть денежные проблемы. И я хотел срубить бабки, да. Но, помимо этого, я такой упертый бык, который на дух не переносит, когда наступают ему на мозоль. Тебе, Анне и мальчику, кстати, тоже. Я хочу знать, что и кто за всем этим стоит. Я просто должен все это узнать! Есть одно подозрение, которое не дает мне покоя!
— И все-таки. — Она энергично помотала головой: — Маттиас — на первом месте. Если ты пойдешь на поводу у своего безумия…
— С Маттиасом ничего не случится… Ведь вы же лечащий врач мальчика, — Крис повернулся к Дюфуру, который, выжидательно понурившись, стоял рядом: — Как обстоят с ним дела?
— Он тяжело болен. Цирроз печени, — механически ответил Дюфур.
— Его неотложно надо везти в больницу?
— Это было бы самое лучшее.
— А если нет — он что, умрет?
Дюфур помедлил:
— В ближайшие часы или дни он не умрет. Нет, уж это нет.
Глаза Джесмин метали молнии, когда она посмотрела на Криса.
Внезапно Анна повернулась к Джесмин и сказала короткую фразу по-шведски.
Джесмин осеклась и затем вымученно кивнула. В следующий момент ее глаза наполнились слезами. Джесмин схватила Дюфура за локоть:
— Моя сестра не понимает, почему Маттиаса не стали лечить так, как собирались. Скажите ей!
Дюфур нерешительно глянул на Анну, потом перевел сострадательный взгляд на Маттиаса, прежде чем ответить: