Артур, готовый, казалось, расплакаться, мешковато уселся на грязную просмоленную шпалу. В руках он держал дурацкую цветочную корзину, издевательски украшенную траурной лентой.
У вагона суетились его люди, железнодорожные служащие, мелькали красные милицейские околыши.
Подскочил запыхавшийся Хлебников.
– Ну?
Хлебников смог лишь развести руками.
– Я тебя, муфлон, спрашиваю? Эт-че такое?
– Все. Все, – едва переводя дух, просипел несчастный Хлебников. – Все выгребли подчистую.
Артура затрясло:
– Я тебя сейчас сам выгребу!
Отвернувшись от всего опостылевшего мира, Артур, вперив бессмысленный взгляд в голубые небеса, машинально вытирал пот со лба уголком траурной ленты.
Солнце уже залило светом все огромное пространство станции «Москва-Сортировочная». И кого-то, в отличие от Артура, оно грело гораздо ласковей. В природе всегда есть место равновесию: если где-то много горя, то в каком-то другом месте обязательно много радости.
Буквально через десяток железнодорожных путей в сторону от злосчастного пустого состава стоял другой, точная копия предыдущего. Отличие ситуации было только в том, что вдоль него быстрыми уверенными шагами шла группа людей во главе с Сашей Беловым, Филом и Космосом. Вслед за ними едва поспевал железнодорожник. Замыкали процессию несколько боевиков из бригады.
В проеме открытого вагона радостно распевал бодрую песенку Пчела:
– Советский цирк умеет делать чудеса, – вопил он, имея на то все основания.
За его спиной тускло поблескивали аккуратные штабеля металлических чушек. Это был алюминий. Тот самый, что поднимет на раз.
Космос ласково приник к волшебному грузу:
– Теперь это все наше, прикинь! – ясное дело, кому, как не сыну астрофизика, было оценить возможности крылатого металла.
– Золото Маккены, – восторженно и одновременно снисходительно подвел итог Саша.
– В Уфе, на сортировочной, вагоны отцепили, поставили пустые, опломбировали, и ту-ту-ту! Вперед, с песнями, – из Пчелы так и перли восторг и гордость за содеянное с таким блеском, он даже попробовал изобразить движущийся паровоз.
– Орлы. Ну просто орлы. – Саша по-ленински щурился на солнце и Пчелу. – Теперь этот урод никуда не денется.
Махнув бойцам, он браво отдал приказ:
– Закрывайте. Вместе с Пчелой.
Хохочущий Пчела, изо всех сил отмахиваясь от протянутых к нему рук, все же не отбился. Его схватили и несколько раз подкинули в небо, по-прежнему голубое. Что и говорить, это был, конечно же, Пчелин триумф.
Один только Фил остался серьезным, отдавая последние распоряжения пожилому железнодорожнику в старенькой форменной фуражке:
– Слышь, командир. Как договорились: закрываешь, пломбируешь, а бабки потом.
Командир согласно кивал.
Роли переменились. Если еще недавно Артур был полным хозяином положения, то сейчас «министерские» заказчики были вправе диктовать свои условия. Оговоренный срок Артур элементарно просрал. А еще пальцы гнул.
– Артур, пойми, мы очень зависим от этого металла, – беззлобно, но со значением говорил щекастый.
Артур суетливо оправдывался:
– Я понимаю, но вы тоже меня поймите, – наискосок через весь кабинет Артур перебежал к карте Советского Союза, висевшей на стене. – Посмотрите на эту карту наших долбаных железных дорог. Здесь – Москва, – ткнул он толстым пальцем, – здесь – Таджикистан… Они и в нормальное-то время очень плохо функционировали, – будто двоечник перед учителем географии оправдывался он, прекрасно при этом понимая, что оправдания выглядят неубедительно и чудовищно глупо.
Естественно, ответ он получил вполне ожидаемый:
– Артур, это твои трудности, – тон щекастого стал уже более раздраженным.
Прыжки и ужимки Артура его трогали меньше всего. Его волновал только алюминий.
– Да, я понимаю, но подождите…
Второй гость, с седым ежиком, всегда отличавшийся исключительной корректностью и молчаливостью, почти по-хозяйски взял с Артурова стола первую попавшуюся папку, потряс ею в воздухе и демонстративно бросил обратно на стол. Это, очевидно, была точка в разговоре:
– В общем, мы готовы ждать, ну, еще неделю, не больше.
Мужчины молча поднялись. Щекастый исподлобья глянул на Артура и оценивающе оглядел обстановку его кабинета. Достав из кармана монетку, он крутанул ее по столу в сторону Артура. Монетка завертелась быстро, волчком. Артур, сидя в кресле, завороженно смотрел на нее.
– Знаешь, Артур, такую арию, – на выходе из кабинета обернулся щекастый, – «Люди гибнут за металл»?
– До встречи, – без тени улыбки завершил разговор седой.
Артур остался один на один со своими невеселыми «металлическими» мыслями. Монетка слишком вещественно напоминала о том, что он попал. Как кур во щи. Точнее, в тысячу раз хуже.
– Артур Вениаминович, – заглянула Людочка. – Вам Белов звонит.
– А?
– Белов. Александр.
– Кто? – по его интонации Людочка поняла, что до шефа наконец-то дошло.
– Он спрашивает, как у вас настроение?
– Да понял, понял… – безвольным жестом отмахнулся Артур.
Буквально за несколько секунд на лице его сменилось несколько противоречивых чувств: растерянность, бешенство и проблески решимости. Голова его, наконец, начала соображать. И главное, что она сообразила, – к разговору с Беловым он не готов. Пока не готов.
– Скажи, меня нет. Я скоропостижно скончался. Меня вообще здесь нет. Я уехал. В Таджикистан. Нет, в Монголию. Так. Стоп.
Артур швырнул монетку в корзину для бумаг.
– Соедини меня срочно с Петром.
Он закурил сигарету и чертыхнулся – чуть было не зажег с фильтра.
– Сволочь, – бормотал он едва ли не с восхищением. – Скотина…