— Эй, Моник, — обратился Полито к официантке, — семга сегодня не с фермы?
— Разумеется, нет.
— Тогда я возьму. С белой спаржей. И большой стакан того вина, шато, как его там.
— Картофель?
Полито подумал.
— Да ладно, приноси. Только полегче с маслом.
— Bon M'sieur?
— Большой стейк с кровью, салат, жареная картошка.
Полито проследил, как она уходит, держа голову так, чтобы здоровый глаз видел как можно больше.
— Красное мясо, а? Никаких проблем с холестерином?
— Пока нет, — улыбнулся я.
Глаз внимательно присмотрелся ко мне.
— У меня все наоборот. В моей семье к шестидесяти годам все отдавали концы. Я пока обогнал их на три года, но в пятьдесят восемь пережил инфаркт. Врач сказал: «Следи за тем, что ты ешь, пей только вино, тогда получишь шанс установить рекорд».
— Прекрасно.
— Похоже, — продолжал он, — у вас имеется мохнатая лапа.
— Это где?
— Заместитель шефа позвонил мне домой. Я уже собрался прокатиться с женой до озера Джордж, но он сказал: «Сэм, я хочу, чтобы ты кое с кем встретился». Как будто я еще кому-то что-то должен.
— Простите, что нарушил ваши планы.
— Да ладно, я и сам не сопротивлялся. Он ведь рассказал мне, в чем дело, так что я был даже рад. — Полито схватил из корзинки булочку, разломил ее пополам и проследил, как дождем сыплются крошки. — Хотя, увы, речь не пойдет об одной из моих удач.
— Тяжелое дело?
— Джимми Хоффу найдут скорее, чем эту парочку. Возможно, в одном и том же месте.
— В фундаменте какого-нибудь здания, — предположил я. — Или в Ист.
— Первое. Если бы тела бросили в реку, мы бы их давно нашли. Эта проклятая река течет в обоих направлениях, при таком волнении тела бы обязательно всплыли. Я за свой век повидал утопленников. — Он потянулся к оливке, обгрыз ее. — Уж поверьте мне, река бы их выдала.
Принесли его вино. Он понюхал, попробовал, отпил.
— Жизненный эликсир: вино и оливковое масло. — Поймав взгляд официантки, он губами изобразил слово «масло» и сделал вид, будто что-то наливает.
Убрав половину золотой лужицы хлебом, Полито сказал:
— Поработав в этом городе достаточно долго, автоматически приобретаешь вкус к хорошей еде. Так расскажите мне обо всех этих убийствах в Лос-Анджелесе.
Я вкратце изложил ему все события.
— Вот оно как.
— К сожалению.
— Выходит, вы сюда приехали только насчет этого типа Дейла, который, возможно, виновен по ассоциации.
— Угу.
— Роскошные машины, надо же! Вот вам Лос-Анджелес, верно? И они из-за этого купили вам билет на самолет? Похоже, полицейское управление в Лос-Анджелесе становится современным, раз посылает психолога. Откуда у вас такие связи?
Я промолчал.
Принесли еду. Полито сказал:
— Серьезно, доктор, мне любопытна вся эта ваша психическая бодяга. У нас были всякие парни, но все, что наше начальство делало, — это посылало их к терапевтам, когда считало, что с ними что-то не так. Вы тоже этим занимаетесь?
Я коротко изложил ему, чем занимаюсь и какова моя роль в полицейском управлении.
— Работаете сами по себе, — заметил он. — И если получается, значит, все правильно. Ну, вернемся к чете Сафран. Подозрение сразу же пало на Корвуца, у которого были с ними серьезные конфликты. К тому же у него довольно пятнистая биография. Например, он мог привезти бригаду рабочих среди ночи и снести дом так, чтобы соседи не сумели пожаловаться. Затем, когда все уже от ора накладут в штаны, его юристы извиняются: «Ах, простите, путаница с бумагами, мы компенсируем принесенные вам неудобства». Затем требуются месяцы, чтобы выяснить, в чем эти неудобства заключаются, затем следуют еще отсрочки, а потом все забывают об инциденте.
— В газетных отчетах, которые мне попадались, говорилось, что на него часто подавали в суд.
— Такова цена за ведение бизнеса.
— Так же сказал и его юрист.
— И он прав, доктор. В этом городе, если чихнешь против ветра, попадешь в суд. Мой сын учится на юридическом факультете в Бруклине, а до этого десять лет проработал в тамошнем отделе ограблений и понял, с какой стороны хлеб маслом намазан. — Старик улыбнулся: — Пропитан оливковым маслом.
Он перенес свое внимание на тарелку и принялся есть с явным удовольствием. Мой бифштекс оказался великолепен, но я никак не мог на нем сосредоточиться — мысли бродили в другом месте. Я немного подождал, а потом спросил Сэма, были ли другие подозреваемые, кроме Корвуца.
— Нет. Да и с этим парнем мы недалеко ушли, так как не обнаружили у него никаких криминальных связей. Несмотря на его русское происхождение. У нас есть районы, Брайтон-Бич к примеру, и другие тоже, где больше говорят по-русски, чем по-английски. Некоторые из этих парней появились тут уже с дурными намерениями, поэтому у нас есть русскоговорящие детективы, у которых работы по горло. Но он не из Москвы или Одессы, как большинство из них.
— Из Беларуси.
— Это сейчас независимая страна, — пояснил Полито. — К чему я веду: как бы глубоко мы ни копали, грязи на Корвуца так и не нашли. Разумеется, он частый гость в суде, как и всякий другой застройщик. Но каждый раз, как ему предъявляют иск, он умудряется договориться.
— Кто-нибудь еще из его жильцов исчезал?
Полито отрицательно покачал головой.
— И ни один из тех, кто подавал на него в суд, не согласился говорить о нем плохо, потому что «таково условие соглашения». Если честно, док, мы вообще им занимались по одной-единственной причине: никого больше наш радар не засек. Теперь расскажите мне об этом типе, Брайте.
— Вы его помните?
— Смутно, да и то только потому, что он был председателем этого фиктивного правления жильцов.
— Точно фиктивного?
— Послушайте, — Полито поморщился, — до того как Корвуц купил этот дом, никто даже не слышал ни о каком правлении. Не было его и первые полгода после покупки. Затем он подает заявку на разрешение на перестройку, и вдруг, откуда ни возьмись, случаются выборы (которые никто четко не помнит) и появляется правление из трех человек; заметьте, все они жильцы, вселившиеся в дом уже после того, как его купил Корвуц.
— Брайт и еще двое, — кивнул я.
— Дальняя родственница Корвуца и сын сантехника, который работал у него на строительстве зданий в Нью-Джерси.
Сэм достал сложенный листок линованной бумаги размером с блокнот Майло.
— Я принес вам список.
— Премного благодарен.