Ястреб улетел.
Тогда я принялся разглядывать лошадей. Сильные, цвета красного дерева, с блестящими, тщательно расчесанными гривами — два жеребца и три кобылы. Вход в загон украшал полукруг из железных букв, отдаленно напоминающих арабские.
Мекка.
Неожиданно на ватном небе появился голубой треугольник, и я увидел, что зеленые холмы, окружающие ранчо, являются его естественной границей. Мне было трудно представить, что «Книга убийств» отправилась ко мне из этого пропитанного тишиной и покоем места.
Майло снова позвонил, и мы услышали женский голос:
— Минутку!
Через пару мгновений дверь открылась.
На пороге стояла крошечная, но сильная женщина. Определить ее возраст на первый взгляд оказалось трудно: от пятидесяти до шестидесяти лет. Она была в сине-желтой клетчатой рубашке, заправленной в обтягивающие джинсы, которые демонстрировали всем желающим плоский живот, осиную талию и мальчишеские бедра. Старые, но идеально чистые рабочие сапоги выглядывали из-под джинсов. Седые волосы, сохранившие свой прежний золотистый оттенок, собраны в короткий хвост.
Сильные черты лица, привлекательные в зрелом возрасте, у девушки, наверное, казались простыми и ничем не примечательными. Зеленые с коричневатым оттенком глаза, скорее зеленые, чем карие. Выщипанные, словно две запятые, брови, но ни грамма косметики. И кожа — яркий пример всего, что может сделать с ней солнце: сморщенная, потрескавшаяся, неровная и такая жесткая, как будто со временем стала деревянной. Несколько неприятного вида темных пятен пристроились под глазами и на подбородке. Когда женщина улыбнулась, нашим глазам предстали ослепительно белые зубы здоровой девственницы.
— Миссис Швинн? — спросил Майло и потянулся за своим жетоном.
Но, прежде чем он успел его вытащить, женщина сказала:
— Я Мардж, и мне известно, кто вы такой, детектив. Я получила ваше сообщение.
Она не посчитала необходимым извиниться за то, что не перезвонила. Как только улыбка погасла, на лице Мардж не осталось никаких эмоций, и я подумал, что, видимо, именно поэтому у нее такие спокойные лошади.
— Мне знаком взгляд копа, — объяснила она.
— И какой же он, этот взгляд?
— Страх, смешанный с яростью. Всегда ждать худшего. Мы с Пирсом иногда катались верхом, а когда в кустах неожиданно раздавался какой-нибудь незнакомый звук, у него появлялся такой взгляд. Значит… вы были его последним напарником. Он о вас рассказывал.
Она посмотрела на меня, и между нами повисло прошедшее время.
Мардж прикусила губу.
— Пирс умер. В прошлом году.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже. Я ужасно по нему скучаю.
— А когда…
— Он упал с лошади семь месяцев назад. С самого смирного из моих коней. Его звали Акбар. Пирс, конечно, не был ковбоем, да и не ездил верхом, пока не познакомился со мной. Вот почему я отдала ему Акбара, и они очень подружились. Наверное, Акбара что-то испугало. Я нашла его на берегу озера Каситас, он лежал на боку, и у него были сломаны две ноги. Пирса я увидела в нескольких ярдах, он упал и разбил голову о камень, мне не удалось нащупать пульс. Акбара пришлось пристрелить.
— Мне очень жаль, мэм.
— Ничего, я потихоньку справляюсь. Самое страшное — это ощущение утраты. Человек постоянно находится рядом и вдруг… — Мардж Швинн щелкнула пальцами и оглядела Майло с головы до ног. — Примерно таким я вас себе и представляла, учитывая, сколько времени прошло с тех пор. Вы ведь приехали не за тем, чтобы рассказать мне что-нибудь плохое про Пирса, правда?
— Нет, мэм, с какой стати, я…
— Называйте меня Мардж. Пирс любил свою работу, ему нравилось быть детективом, но к самому управлению он относился плохо. Говорил, что на протяжении многих лет они пытались до него добраться, потому что он был индивидуалистом. Я продолжаю получать его пенсию, но мне не нужны проблемы, и я не хочу нанимать адвокатов. Вот почему я вам не позвонила. Не знала, что вам нужно.
Выражение лица Мардж говорило о том, что она по-прежнему пытается понять.
— Пенсия Пирса меня совершенно не интересует. Более того, я здесь не как представитель управления. Просто я работаю над одним делом.
— Над которым вы работали вместе с Пирсом?
— Над которым мы должны были работать вместе, но он ушел на пенсию.
— На пенсию, — повторила Мардж. — Можно и так сказать… ну, это приятно. Пирс был бы рад, что через столько лет вы приехали с ним посоветоваться. Заходите, кофе еще не успел остыть. Расскажете мне о том времени, когда вы служили вместе с Пирсом. Что-нибудь хорошее.
Дом был просторный, с низким потолком, стены из некрашеных сосновых панелей и песочного цвета ткани из волокна рами — анфилада крошечных полутемных комнатушек, обставленных простой, очень старой мебелью, модной в пятидесятых годах, за которую на аукционе подержанных вещей какая-нибудь двадцатилетняя кинозвезда отвалила бы хорошие деньги.
Из гостиной мы попали на кухню, расположенную в задней части дома, и уселись за светлый овальный столик, а Мардж Швинн принялась разливать в кружки кофе с цикорием. На стене из рами висели портреты коней и кадры из вестернов. Стоящий в углу комод для трофеев был заполнен золотыми кубками и лентами. В противоположном углу я увидел на кронштейне старый телевизор «Магнавокс» с большими ручками и выпуклым зеленоватым экраном. На нем стояла фотография в рамке — мужчина и женщина, но я сидел слишком далеко, чтобы рассмотреть детали. Окно кухни выходило на горы, но все остальные смотрели в сторону загона для лошадей, которые с момента нашего появления так и не пошевелились.
Мардж закончила наливать кофе и уселась на стул с прямой спинкой, который объяснял ее великолепную осанку. Молодое тело, лицо пожилой женщины. Ее руки были так сильно испещрены желтыми пятнами, что сквозь них едва проглядывала чистая кожа, жесткая, с выступающими венами.
— Пирс был о вас высокого мнения, — сказала она Майло.
Майло удалось почти сразу же избавиться от удивления, появившегося у него на лице, но Мардж его заметила и улыбнулась.
— Да, я знаю. Он рассказывал мне, что плохо с вами обращался. Последние годы в полиции стали настоящим испытанием для Пирса, детектив Стеджес. — Она на мгновение опустила глаза, и улыбка исчезла. — Вы знали, что, когда вы с ним работали, он уже был наркоманом? Майло смущенно прищурился и скрестил ноги.
— Я помню, что он принимал лекарства от насморка.
— Именно, — подтвердила Мардж. — Но не для того, чтобы избавиться от насморка. Эти препараты он принимал открыто. А потихоньку от всех баловался амфетаминами. Сначала он стал к ним прибегать, чтобы не заснуть на работе или за рулем, когда возвращался домой в долину Сайми-Вэлли. Он жил там со своей первой женой. Пирс довольно крепко подсел. Кстати, вы знали Дороти?