И вот он здесь, собирается ужинать с Микробом и Алмазным Джимом.
Коссаки и Брэд Ларнер уже целый час сидят за дверями ресторана. Неудивительно, ведь ресторан принадлежит им. Однако Майло интересовал другой вопрос: на сколько человек рассчитан их столик — на три или шесть?
Он узнал в справочной службе номер телефона «Львиной крови» и позвонил. Через пять гудков ему ответил скучающий мужской голос с акцентом уроженца Центральной Европы.
— Слушаю вас?
— Это офис мистера Уолтера Обея. У меня для него сообщение. Он ужинает вместе с Коссаками, думаю, в отдельном кабинете…
— Да, я отнесу ему телефон.
Нестерпимое желание выслужиться словно прибойной волной смыло скучающие нотки из голоса. Майло повесил трубку.
Он возвращался домой, пытаясь осмыслить новую информацию. Коссаки, и Уолт Обей, и еще два члена городского совета, которые занимаются строительством. Брэд Ларнер в роли мальчика на побегушках, или он заменяет отца? Алексу удалось узнать, что Коссаки пытались добиться того, чтобы в городе появилась футбольная команда, возможно, собирались возродить Колизей. План провалился, как, впрочем, все начинания Коссаков — достаточно вспомнить их игры с кинобизнесом и попытки снести старые достопримечательности. Если посмотреть на ситуацию с этой стороны, братьев вполне можно назвать неудачниками. Однако им удалось выманить Уолта Обея из Хэнкок-Парка в Западный Голливуд.
Коссаки в «таун-каре» с шофером и сделанными на заказ номерами всем своим видом и поведением, казалось, сообщали окружающим, что разбогатели относительно недавно. В то время как Обей, настоящий денежный мешок, приехал на ничем не примечательном седане, выпущенном четыре года назад. Миллиардер держался так скромно, что вполне мог сойти за бухгалтера средней руки.
Что же может объединять вульгарных типов и пуританина? Что-то очень серьезное. Колизей находится в районе Микроба Бациллы, по соседству с владениями Алмазного Джима Хорна. Может быть, они собираются заключить одну из тех сложных сделок, которые в конце концов обходят территориальные и все остальные законы, что стоят у них на пути? Причем капризы богатеев оплачивают налогоплательщики. Возможно, их планам помешает возобновление расследования по делу об убийстве двадцатилетней давности — если вдруг станет известно, что Коссаки сделали все, чтобы прикрыть расследование и защитить свою сумасшедшую сестрицу, имевшую в сообщниках наркомана и убийцу Уилли Бернса?
И почему Джорджи Немеров вдруг так разволновался? Единственное, что может связывать Немерова с этой историей, — полицейское управление.
Предположим, им заинтересовался кто-то из управления, или они прислали к нему Барлета, чтобы немного попугать.
Посредник службы здравоохранения. А что это значит? Может быть: будь осторожен, а то тебе не поздоровится?
Неожиданно Майло захотелось, чтобы кому-нибудь очень сильно не поздоровилось.
Подъехав к дому, он увидел, что белый «порше» стоит рядом с гаражом, на приборной доске мигает красная лампочка, руль закреплен дополнительным замком. Рик любил свою машину и обращался с ней, как и со всем остальным, очень аккуратно.
Майло увидел Рика за кухонным столом; он еще не успел побриться и ел подогретую китайскую еду, оставшуюся со вчерашнего дня. Рядом с тарелкой стоял стакан красного вина. Рик увидел Майло, улыбнулся, махнул рукой, и они быстро обнялись.
— Работал? — спросил Рик.
— Как всегда. Как прошел день?
— Обычно.
— Что-нибудь героическое?
— Ничего особенного.
Рик показал на пустой стул. Последние темные пряди в его роскошной шевелюре поседели прошлым летом. А усы напоминали серебряную щеточку. Несмотря на то что он был врачом и понимал, как это вредно, Рик любил загорать во дворе, и его кожа еще сохранила летний оттенок. Майло сел напротив и принялся ковырять вилкой оранжевого цыпленка.
— В холодильнике есть еще, — сказал Рик. — Блинчики с овощами и остатки вчерашнего обеда.
— Нет, я твоего поем. Рик улыбнулся. Устало.
— В твою смену случилось что-нибудь?
— Ничего такого. Пара сердечных приступов, пара ложных тревог, ребенок упал с самоката и сломал ногу, пациент с раком кишечника, у которого открылось внутреннее кровотечение — с ним пришлось повозиться, — женщина попала себе в глаз иголкой для штопки, две автомобильные катастрофы, несчастный случай — выстрелил пистолет. Этого спасти не удалось.
— Обычные дела.
— Именно. — Рик отодвинул тарелку. — Было еще кое-что. Парень, который умер, был у меня последним. Я ничего не мог для него сделать. Его доставили уже без сознания. Похоже, он чистил свой девятимиллиметровый пистолет, заглянул в дуло, может быть, хотел убедиться, что там все в порядке, и — бум! Полицейские, которые привезли его, сказали, что они обнаружили на столе масло и тряпку и еще инструмент для чистки ствола. Пуля вошла вот сюда.
Рик показал на свои усы, прямо под носом.
— Несчастный случай? — спросил Майло. — Не самоубийство? Или еще что-нибудь?
— Копы повторяли, что это несчастный случай, может быть, им известны какие-то технические детали. Дело отправят на экспертизу.
— Муниципальная полиция?
— Нет, ваши ребята. Это произошло где-то неподалеку от Венис и Хайленд. Но я хотел рассказать тебе о другом. Тело отправили в морг, я пошел заполнять карточку, а парни, которые его привезли, сидели в соседней комнате. Я слышал, о чем они болтали. Сначала про пенсию, больничные листы, премии. А потом один заговорил про детектива, работавшего в участке западного Лос-Анджелеса. Выяснилось, что у него ВИЧ и он подал рапорт об отставке. А другой коп заявил: «Знаете, что входит через задницу, то оттуда же и выходит». И они расхохотались. Но не весело, а как-то зло.
Рик взял нож и принялся вертеть его, потом посмотрел Майло в глаза, прикоснулся к руке.
— Я ничего про это не слышал, — сказал Майло.
— Так я и думал, иначе ты бы мне рассказал. Майло убрал руку, встал и взял пиво.
Рик остался за столом, продолжая играть ножом. Получалось у него очень ловко — вот что значит хирург.
— Это все вранье, я бы знал, — заявил Майло.
— Просто я решил, что должен тебе рассказать.
— Хайленд и Венис. Что, черт подери, могут знать парни из Уилширского участка про западный Лос-Анджелес? И что могут знать обычные полицейские про детективов?
— Скорее всего ничего… Слушай, приятель, а ты ничего не хочешь мне рассказать? Может, ты угодил в серьезную историю?
— С чего ты взял? И при чем тут я?
Майло совсем не понравилась интонация, с которой он задал свой вопрос, словно пытался оправдаться.
Проклятая фабрика слухов, подумал он. А потом ему пришла новая мысль: Посредник службы здравоохранения, никогда не знаешь…