Потом он кивнул, усмехнулся, скомкал тряпку и забросил ее в белое ведро, стоявшее в десяти футах от него за рулонами неопрена. Два очка. Этот парень, видимо, редко промахивается.
Он стянул с себя промасленную тенниску, обнажив плиты грудных мышц, твердый живот, массивные волосатые плечи, руки, шею и толстые бока. Все предельно ясно: в тюрьмах имеются бесплатные гири, чтобы качаться, но нет тренажеров для тонкой отделки фигуры.
Скомкав тенниску, он вернулся в магазин, вышел снова в черной шелковой рубашке навыпуск и в тех же джинсах и ботинках.
— Рубашка не заправлена, — сказал я. — Интересно, вооружен?
— Не удивлюсь.
Я перезарядил камеру и сфотографировал, как Дегусса и Хэкер садятся в "эксплорер". Машина развернулась в неположенном месте, повернула на юг, в сторону Инглвуда, и подъехала к бордюру, прямо у поворота на бульвар Кулвер перед баром под названием "Уиннерс".
Это произведение зодчества было выполнено из шлакобетонных блоков. Реклама "Будвайзера" в единственном, засиженном мухами окне и объявление над дверью: "ПРИЯТНАЯ ВЫПИВКА В СЧАСТЛИВЫЕ ЧАСЫ".
Майло присмотрел местечко на другой стороне улицы, исполнил разворот в запрещенном месте и припарковался.
Я щелкнул фасад бара.
— Слишком маленький, чтобы мы могли войти незамеченными, — покачал головой Майло, — поэтому подождем здесь.
Прошел час, а Хэкер и Дегусса не появлялись. Еще через полчаса Майло выбрал момент, чтобы прогуляться вдоль квартала и заглянуть на задворки бара.
— Задний вход на замке. В конце концов, им придется выходить через переднюю дверь.
Пока мы сидели, он дважды связывался с Шоном Бинчи. Тот пока не нашел никаких свидетельств того, что Джером Куик или Анджела Пол куда-нибудь улетали.
Джерри и Энджи.
Гэвин и Кристи.
Как отцу, так и сыну пришлось пережить настоящий кошмар, и я вдруг ощутил, что сочувствую Джерри Куику.
— Никаких записей на мексиканской границе, — проворчал Майло, — но это ни черта не значит. Можно было бы подумать, что после одиннадцатого сентября пограничники регистрируют каждую машину, но ведь они этого не делают. Сохраняется все та же идиотская выборочность. Для того чтобы Куик проскользнул, оставляется слишком большая дыра.
И тут мое внимание привлекли четыре фигуры, выходящие из бара.
— Вечеринка начинается, — сказал я.
Хэкер, Дегусса и две женщины стояли на тротуаре, ожидая, когда их глаза привыкнут к свету.
Блондинка и брюнетка, обеим далеко за тридцать. Пышные волосы, тяжелые зады и бюсты. На блондинке черная майка на бретельках и джинсы в облипку. Майка на брюнетке была красной. Босоножки без пяток на высоких каблуках плюс алкоголь делали их походку вызывающе вихляющей.
Некогда симпатичные лица были отмечены следами порока.
Хэкер остановился, чтобы прикурить, а Дегусса обнял обеих женщин за талии. Достал ладонями до их бюстов. Блондинка откинула голову и рассмеялась. Брюнетка игриво ухватила его за промежность.
— Классика, — бросил Майло.
Все четверо влезли в "эксплорер", подкатили к квартире Хэкера и въехали через электрические ворота в подземный гараж.
— Вечеринка действительно началась, — сказал Майло, — и я опять не приглашен.
Администратор жилого комплекса был мужчиной за шестьдесят, с редеющими волосами и недовольно поджатыми губами. Звали его Стэн Паркс. Одет в белую рубашку с короткими рукавами и серые брюки. Тридцатилетней давности диплом инженера Калифорнийского технического колледжа висел у него за спиной. Кабинет управляющего находился на первом этаже, рядом с лифтом, и его грохот периодически сотрясал комнату.
— У Хэкера нет долгосрочной аренды, просто снимает квартиру помесячно. Он и его сосед по квартире.
— Рэймонд Дегусса? — спросил Майло.
— Рэймонд как-то-там-не-помню. Дайте я посмотрю. — Паркс стал нажимать клавиши на лэптопе. — Ага, Дегусса.
— Он въехал в то же время, что и Хэкер?
— На два месяца позже. Хэкер договаривался об этом со мной. Я сказал, что никакие субаренды не разрешаются, чек должен быть один и приходить от него.
— Они хорошие квартиросъемщики?
— Неплохие. Хотя от помесячников всегда жди неприятностей. Я предпочитаю долгосрочную аренду. Но это не самая лучшая квартира, она долго стояла пустой.
— А что с ней не так?
— Все так, просто это не лучшая наша квартира. Окна выходят не на берег залива, да и деревья совершенно закрывают обзор.
— Говорите, квартира долго остается пустой… А почему лично вас это так беспокоит?
Пп нахмурился и принялся поигрывать карандашом, потом зажал его в ладони.
— Видите ли, я не просто управляющий, а совладелец здания. Поэтому я непосредственно заинтересован в доходах.
— Кто остальные владельцы, сэр?
— Мои свояки, дантисты. — Лифт заставил стены задрожать. Паркс стоически не обратил на это внимания. — Я дорожу своим местом. Мне есть о чем тревожиться?
— В данный момент нет. У вас были какие-нибудь проблемы с Хэкером и Дегуссой?
— Сначала иногда поступали жалобы на шум. Я поговорил с Хэкером, и жалобы прекратились.
— Что за шум?
— Громкая музыка, голоса. Они, видимо, приводили женщин, устраивали вечеринки.
— Видимо?
— Я в основном сижу внутри.
— Но когда-нибудь видели с ними женщин?
— Пару раз.
— Одних и тех же?
Паркс покачал головой:
— Вы же понимаете…
— Что понимаем, сэр?
— О каких женщинах мы говорим.
— Это о каких же?
— Не то чтобы… из высшего общества.
— Девицы для вечеринок?
У Паркса забегали глаза.
— Хэкер платит за квартиру. Я не вмешиваюсь в личную жизнь квартиросъемщиков. После тех первых нескольких жалоб к ним нет нареканий.
— Какова арендная плата за их квартиру?
— Дело связано с деньгами? Какое-то финансовое преступление?
— Назовите арендную плату, пожалуйста.
— Хэкер платит две тысячи двести долларов в месяц. В квартире две полноразмерные спальни и кладовка, две ванные и встроенный бар для напитков. С видом на залив она стоила бы три тысячи.
— А вот женщин, которых вы видели, могли бы узнать?
Паркс покачал головой:
— Я не обращал на них внимания. Здесь все занимаются своими делами. В этом смысл Марины. К нам приходят разведенные люди, вдовцы. Люди хотят уединения.