Его кривые короткие изнеженные лапы выдержали полмили вверх по Глен и обратно. Неплохо для десятилетнего барбоса — по бульдожьим понятиям, он давным-давно перешагнул пенсионный возраст. Когда мы возвратились домой, Спайк умирал от голода и жажды, и я наполнил его мисочки.
Пока он ел, я позвонил Неду Бионди по самому свежему из всех имеющихся у меня его номеров. Впрочем, я уже давно знал, что Нед уволился с должности старшего репортера в "Таймс", поговаривал о переезде в Орегон, поэтому я не удивился, получив сообщение: "Номер больше не обслуживается. Я попытал счастья в справочной службе Орегона, но Бионди в ней не числился.
Много лет назад я лечил дочь Неда, замечательную девушку с завышенными запросами, которая морила себя голодом и чуть не умерла. И я подумал: поскольку Нед не озаботился тем, чтобы оставить мне свои новые координаты, его семья больше не нуждалась в моих услугах. Обнадеживающий факт. Сколько сейчас лет Энн Мэри?.. Около тридцати. Нед как-то позвонил мне от нечего делать, и я узнал, что она вышла замуж, родила ребенка и все еще надеется сделать карьеру.
Информация ко мне всегда поступала от Неда. Мне так и не удалось добиться взаимопонимания с его женой, которая во время лечения Энн Мэри практически не разговаривала со мной. Как только терапия закончилась, девушка тоже перестала со мной общаться, даже не отвечала на последующие звонки. Я сказал об этом Неду, он засмущался, принялся извиняться, и я прекратил разговор. Через год после окончания лечения Энн Мэри написала мне элегантное благодарственное письмо на розовой надушенной бумаге. Тон письма был вежлив, суть предельно ясна: "Я в норме. Отвяжись".
Поэтому позвонить ей, чтобы узнать, где Нед, я никак не мог. Но, в конце концов, должен же кто-нибудь в его газете знать, где он находится.
Когда я начал набирать редакционный номер "Таймс", ожила вторая линия.
— Привет, беби, — послышался голос Эллисон.
— Привет.
— Как прошел день?
— Неплохо. А у тебя?
— Как обычно… У тебя есть минута?
— Что-нибудь случилось?
— Нет-нет. Я просто… вчера, когда я подъехала… Алекс, ты знаешь, что мне нравится Робин, мы всегда ладили. Но когда я подъехала… увидела вас вдвоем…
— Я понимаю, как мы смотрелись, но она всего лишь благодарила меня за то, что я взял Спайка.
— Я знаю. — Ее смех был неестественным. — Я позвонила, чтобы сказать тебе, что я знаю. Но мне стало немного не по себе. Когда я увидела, как она тебя целует.
— Целомудренно. В щечку.
Она опять засмеялась, потом замолчала.
— Элли?
— Я не могла понять, что происходит. Я лишь видела двоих людей, которые… Вы выглядели как парочка… Было похоже, что вам хорошо вдвоем. Вот тут меня словно громом поразило. Вся твоя жизнь с ней… Я просто начала сравнивать ее с… Просто мне кажется, что у нас с тобой нет ничего даже близко…
— Эллисон…
— Я знаю, я знаю, что это нервы и комплекс неуверенности в себе. Но мне ведь дозволено такое время от времени, правда?
— Конечно, милая, но в данном случае это совершенно необоснованно. Единственной причиной ее приезда был Спайк. Точка.
— Всего лишь поцелуй в щечку.
— Именно.
— Я не хочу, чтобы ты думал, будто я превратилась в некую параноидную клушу, гребущую только под себя… О, только послушать меня!..
— Эй! Если бы возникла обратная ситуация, то я реагировал бы точно так же. Я совершенно не интересую Робин, она счастлива с Тимом. А я обожаю тебя.
— Я — твоя главная страсть?
— Ты.
— О'кей, я получила то, что хотела. Прости, что достала тебя в середине дня.
— Ты — моя девушка, доктор Гуинн. Если увижу тебя обнимающейся с каким-нибудь хлыщом, мне будет очень неприятно.
Она рассмеялась, на этот раз от всей души.
— Конечно. Ты — мистер Благородство. Мне просто не верится, что я решилась тебе позвонить. Меньше всего я хочу быть собственницей. Не нужно меня проверять.
— Иногда очень приятно, когда тебя считают собственностью.
— О'кей, хватит об этом. У меня еще три пациента, и каждому нужно показать себя всезнайкой. Потом еду в хоспис.
— А немного отдохнуть не желаешь?
— Хотелось бы. Хоспис устраивает бесплатный обед для всех добровольцев, поэтому я перекушу там. А свободного времени у меня практически нет. Если только не отменить сеанс в последнюю минуту… Я должна сейчас заполнять бумаги и отвечать на звонки, а не визжать на тебя.
— Я буду через двадцать минут.
— Что? — переспросила она.
— Я еду. Очень хочу тебя увидеть.
— Алекс, мой следующий пациент приходит через сорок минут. Одна дорога съест…
— Я хочу поцеловать тебя. Это не займет много времени.
— Алекс, я очень благодарна, что ты так стараешься, но я в порядке; не надо потакать моим…
— Это нужно именно мне. И я все равно должен ехать в местечко неподалеку от тебя. Мне надо побеседовать с одним доктором в Сент-Джон.
Правда, я еще не договорился о встрече.
— Беби, — сказала она, — уверяю тебя: со всеми сомнениями покончено.
— Я хочу увидеть тебя.
Молчание.
— Элли?
— Я тоже хочу тебя увидеть.
По пути к Санта-Монике я выяснил в справочной номер доктора Сингха, узнал, что он на обходе и будет через час. Я сказал его секретарше, что собираюсь заехать к ним, и дал отбой, прежде чем она успела спросить, с какой целью.
Когда я подъехал к зданию, где находился офис Эллисон, она ждала на боковой дорожке, одетая в голубой кашемировый свитер с капюшоном и длинную юбку, цвета вина и что-то потягивала из картонного стаканчика и постукивала каблучком туфли. Ее черные волосы были заколоты сзади, она выглядела молодой и нетерпеливой.
Я свернул на находившуюся перед ней запрещенную для парковки площадку, и она влезла на пассажирское место. От стаканчика пахло кофе и ванилином.
Я наклонился и чмокнул ее в подбородок.
— Я хочу в губы. — Она притянула меня к себе.
Мы надолго припали друг к другу.
— Я застолбила свой участок, — сказала Эллисон, когда поцелуй завершился. — Хочешь глоток?
— Я не пью девчоночий кофе.
— Ха. — У нее был мягкий, нежный голос, и ее попытка зарычать вызвала у меня улыбку. — Это, мой дорогой, первобытный звук, изданный настоящей женщиной.
Я посмотрел на картонный стаканчик.
— Настоящие женщины пьют именно это?
Она бросила взгляд на бежевую жидкость.