Каждые несколько секунд название погружалось во мрак, а затем буквы его вновь поочередно вспыхивали, будто ничего не изменилось и на этажах здания продолжает пульсировать жизнь. Одна за одной высвечивались буквы, пока не появлялось и на несколько мгновений не застывало на крыше имя.

Шахерезада.

Глава 5

Серена видела, что настроение у Корди неважное. Он сел к ней в машину у своего дома в северном Лас-Вегасе с выражением полного отчаяния на лице, похожий на провинившегося и поставленного в угол ребенка. Пока они по многочисленным улицам возвращались в южную часть города, Корди молча смотрел в окно. Даже по его волосам было понятно, что день у него неудачный. Обычно они были густо намазаны гелем и зачесаны назад, идеально, волосок к волоску, напоминая приглаженную черную львиную гриву; сейчас же клочьями торчали во все стороны, словно высокая трава, пробившаяся сквозь тротуарные плиты. Да, сегодня утром Корди не походил на себя.

– Что стряслось? – поинтересовалась Серена, останавливаясь перед светофором.

Корди опустил стекло «мустанга» и, плюнув на дорогу, выругался по-испански.

– Ну вот как ты считаешь, мамочка, не уродство ли? Я переспал с одной из подружек Лаванды, а она откуда-то об этом узнала.

– Дурак ты, – отозвалась Серена.

– Во всем виноват этот чертов город, – раздраженно произнес Корди. – Куда ни глянь, натыкаешься на полуголую девочку. Как можно такого горячего парня, как я, запускать в малинник? Рано или поздно он сорвется, ну хотя бы чтобы просто попробовать одну ягодку.

– Думать надо головой, а не задницей, – проворчала Серена.

Пока она сворачивала на Джоунс-стрит, Корди молча жевал губы. Серена хотела сказать ему, что слушать нужно голос разума, а не биение члена, но осеклась. Отчасти Корди прав – Лас-Вегас кишит соблазнами. Нельзя наполнять таким количеством греха какое-то место и надеяться, что никто не попадется на крючок.

Серена прожила в Лас-Вегасе более двух десятков лет, из них десять прослужила в полиции. Рядом с ней работало много бывших танцовщиц, и все они полагали, будто Серена, красивая, стройная, длинноногая, тоже прошла через подиум какого-нибудь казино. И никто из них даже не догадывался, что ее жизнь до прихода в полицию была вовсе не гламурной. Домой она, вместе со своей подругой Дейрдрой, возвращалась далеко за полночь, а ведь было им тогда только шестнадцать.

Сотни дорог, заканчивавшихся гибелью, расстилались в ту пору перед юными девушками, приезжавшими в Лас-Вегас. Выбрать можно было стриптиз, проституцию, игру, пьянство, воровство, драки, наркотики, съемку в порнофильмах или просто попасть в постель к плохому парню. Любой из этих путей в финале превращал распустившийся молодой цветок в мусор, плывущий в зловонной зеленой жиже.

Так случилось и с Дейрдрой, лучшей подругой, спасительницей, которой Серена обязана жизнью; любившей ее больше всех на свете и нуждавшейся в ней. Она умерла.

Серена иногда удивлялась, как ей самой удалось уцелеть Она устроилась во второразрядное казино посудомойкой, хотя ее, с привлекательной внешностью, с удовольствием взяли бы в любой стрип-клуб, где она зарабатывала бы раз в десять больше. Серена пошла в школу, чтобы получить аттестат, затем поступила в Университет Лас-Вегаса на факультет уголовного судопроизводства. Для этого ей понадобилось целых десять лет. Днем она занималась, а по ночам работала. В субботу и воскресенье практически не покидала казино. Когда Дейрдра умерла, Серена, чувствуя за собой вину, запила. Два года не выходила из алкогольного дурмана, потеряв едва ли не все, чего достигла. В конце концов она взяла себя в руки, выкарабкалась наверх, возобновила занятия в университете.

Серена и сама не знала, откуда в ней столько упорства. Может, все дело в обещании – ничто из того, через что ей пришлось пройти дома, не сломает ее жизнь, – которое она дала себе, когда они с Дейрдрой убегали из Феникса.

Корди прав. Лас-Вегас – город сложный, он серьезно испытывает человека.

– Могу рассмешить тебя, – сказала Серена.

– Не получится. Я горюю. Не видишь, я в трауре?

Серена бросила на него насмешливый взгляд. Корди сидел неподвижно, в черной рубашке, с двумя незастегнутыми верхними пуговицами, в черных отглаженных брюках и темно-желтых туфлях. Не траур ли это по потерянной любви? Коротышка Корди был известным модником и всегда одевался очень элегантно. Серена же предпочитала носить джинсы, футболки и высокие ковбойские ботинки. Она одевалась так специально, чтобы не привлекать мужских взглядов. Серена иногда вспоминала, как остолбенел Страйд, увидев ее в аэропорту Дулута, куда она прилетела расследовать убийство девушки в Лас-Вегасе. На этот случай ей пришлось приодеться, чтобы произвести впечатление, – она была в кожаных брюках голубого цвета с поясом, украшенным серебряными цепочками, футболке с вызывающим вырезом и черном кожаном плаще. Джонни, раскрыв рот, застыл на месте. Таким его Серена больше не видела.

– Спорим на двадцатку, – предложила она.

– Давай, – лениво проговорил Корди. – Проиграешь, сегодня я не смеюсь.

– Знаешь, кого Сохилл подсунул Страйду в качестве напарника? Аманду, – сообщила Серена.

Корди заразительно рассмеялся.

– Ой, не могу. Мамочка, да у нее ж сиськи больше, чем у тебя.

– А мужское достоинство у нее покрупнее твоего будет, – парировала Серена. – По крайней мере, так мне говорили.

– Тогда это что-то страшное, – добавил Корди. – Кстати, тебе известно, что ее дружок не погуливает от нее?

– Нет. Я ее ни о чем не расспрашиваю.

– Он домосед. Обожает смотреть телевизор. – Корди зашелся в очередном приступе смеха.

Серена покачала головой.

– Только не болтай особо о ней, ладно, дружок? Похоже, Джонни она нравится. И не забудь про двадцатку.

– Ах так? Ладно. А что касается твоего Страйда, то большинство наших уверены: он не выдержит тут и пары месяцев.

– Плохо вы его знаете! – возразила Серена.

– Зато мы хорошо знаем Лас-Вегас.

Серена не стала спорить. Она сознавала, что Страйд может уйти, но не из-за работы, а по иным причинам.

– Все зависит не от службы, а от меня, – согласилась она. – Точнее, сумеем ли мы с ним ужиться.

– Да, – кивнул Корди. – С мужиком ты или нет, а ребята продолжают называть тебя Колючкой. Если не вслух, то мысленно.

Серена усмехнулась. Слова Корди задели ее за живое. В полиции она пользовалась репутацией, и вполне заслуженной, женщины красивой, смышленой и недоступной. Прозвище Колючая Проволока, или Колючка, ей дали сразу. С первых дней Серена сразу пресекала все попытки поухаживать за ней – где резким словцом, а где и действием. Она выстроила глухой забор вокруг своих эмоций, сделала из себя нечто вроде нераскрываемой сексуальной посылки.